— Ты сказал, день освобождения близок, — задумчиво произнёс Рольф, — но когда это произойдёт? И как?
— В видениях Орма Матерь указала на одну из проклятых танаиш, дитя Легиона. Нам уже известно, кто она и насколько опасна, но когда это случится — сложно предугадать. Не сегодня, нет, но времени может быть куда меньше, чем хотелось бы думать. Так или иначе, медлить нам нельзя!
— Не проще ли найти танаиш и убить её?
Альмод сокрушённо покачал головой:
— Орм уже пытался. Девчонка под защитой Судьбы, иначе объяснить, как она выжила, невозможно. Но когда она встанет на свой Путь, когда её намерение превратится в действие, защита спадёт, и мы сможем покончить с ней.
— То есть ты требуешь единства, чтобы убить какую-то девку?! — Хромой Вернер удивлённо вскинул кустистые брови. — Сын Гарда, ты нас разочаровываешь! Если ты не способен справиться с какой-то танаиш, не лучше ли уступить своё место вождю подостойнее?
— В том-то и дело, всё не так просто! — на скулах Альмода заиграли желваки. Сын Гарда едва сдерживал свой гнев. — После нападения прибрежцев в Серебряном Когте осталось меньше двух дюжин воинов, и из них всего трое танаиш. Но даже если бы у нас было больше людей, нам всё равно не справиться с северянами без вашей помощи, — и, видимо, заметив замешательство в глазах присутствующих, молодой вождь поспешил объясниться. — Да, вы не ослышались, за танаиш пойдут люди технологий, так предрекла Великая Мать.
Собравшиеся загалдели, завозмущались, кто-то громко выругался. Орм с трудом заставил себя промолчать. Молодой вождь держался хорошо, но опыта в убеждении у него маловато, а весть о северянах встревожила даже Бирнира, прославленного воина, не ведающего страха.
— Так вот оно что! — вспылил Большой Кьёлл. — Ты нам просто-напросто голову морочил с этим своим демоном. Северяне — вот где кость зарыта! Потому ты и молчал до последнего, пыль нам в глаза пускал, запугивал всякими страшилками о демонах, чтоб северяне нам бабами в юбках показались.
— Мы бессильны против людей технологий!
— Они нас перебьют в два счёта!
Альмод растерянно хмурился, явно не зная, что делать. Да закричи он сейчас, его вопль всё равно потонул бы в гвалте негодования, обрушившегося на него со всех сторон. Орм уже собрался преступить правила, дабы осадить поддавшихся страху вождей — негоже уруттанцам трусливо скулить, едва учуяв опасность, — но Илва вдруг воздела руки к небу, и гомон стих. Глаза шаманки вспыхнули тем же холодным светом, по толпе пронёсся благоговейный ропот — Матушка услышала призыв и готова указать своим детям истинный Путь.
— Сын Гарда говорит правду, — низким голосом произнесла она. Свет Маа медленно угасал, но взгляд старухи оставался отсутствующим. — Я вижу демона, слышу его дыхание, ощущаю его тьму. Он запускает свои щупальца в каждую щель, пытаясь вырваться на волю. Стены темницы всё ещё крепки, но скоро они падут.
— Это сделает танаиш? — осторожно уточнила Валра.
— Пламя севера, смешавшись с пламенем ярости, выпустит его на волю, — Илва вдруг посмотрела на Орма долгим пронзительным взглядом, затем, позвякивая бесчисленными подвесками и бусами, приблизилась к нему и тихо, чтобы никто не слышал, прошептала. — Ты что натворил? Отвечай!
Орм нахмурился, пытаясь понять, в чём его обвиняют:
— Что ты несёшь, женщина?!
— Ты вмешался!
Всё же углядела, ведьма! Что ж, не перед ней ему оправдываться.
— Я делал то, что должно!
— Неужели ты думал, что малой кровью выкупишь жизни сотен тысяч? — шаманка повысила голос, наверняка, чтобы услышали остальные. — Ты нарушил равновесие, Орм, и всё, что я вижу сейчас — как раз последствия твоего вмешательства.
Всё ясно! Старая дрянь решила убрать конкурента. Её задело, что не она первой учуяла беду и своей слепотой подставила под сомнение репутацию «избранной дочери». Теперь сучка очерняет его, чтобы очиститься в глазах ничего не понимающих, но до дрожи перепуганных свидетелей.
— Да как ты смеешь упрекать меня! — Орм впился гневным взором в обрюзгшее лицо, выхоленное на подаяниях одураченных простаков. — Что ж ты отсиживалась в тёплой юрте, когда мой народ рисковал своими жизнями в землях Алайндкхалла? Что ж позволила мне вмешаться, коли знала о последствиях? Да, я вмешался, и это было тяжёлым решением, но я действовал, чего не скажешь о тебе, уважаемая Илва.
Среди вождей прошёлся невнятный шёпот.
— Да, честь тебе и слава, ты почуял беду вовремя! — Илва снова перешла на шёпот. — Но твоя самонадеянность столь сильно застлала тебе взор, что ты не просто не разглядел истины, но попрал её своим тщеславием. Я не желаю обесчестить тебя, Орм, мы с тобой на одном берегу, сражаемся под одним знаменем, но ты грубо вмешался, пренебрёг мудростью Матери, не доверился ей. Как ты мог возомнить себя вершителем судеб? Неужели решил, что Матушка наделила тебя этим правом?
— То есть я должен был остаться в стороне? — Орм вызывающе ощерился. — И кто ещё из нас пренебрегает мудростью Маа!
— В своём страхе ты совсем позабыл: чем гуще мрак, тем ярче становится свет, но вмешавшись, ты нарушил равновесие, загасил эту искру, прервал путь искупления. Молись теперь, Орм, молись не переставая, и надейся, чтобы из оставшейся искры не родилось ещё одно чудовище.
— Не мели чепухи, Илва! Не было никакого равновесия, я бы учуял.
Её сморщенные губы растянулись в кривой ухмылке, обнажив беззубые дёсны:
— Ты угодил в ловушку своей гордыни, Орм. С чего ты взял, что в праве распоряжаться чужой судьбой, и тем паче, влиять на чей-либо Путь без последствий?
— Я был готов к ним!
— Нет, не был! Ты видел всего лишь песчинку на фоне скалы и думал, что она и есть скала, — старуха тяжело вздохнула. — Ладно, теперь уже поздно причитать. Я помогу вам, но ты должен отыскать искру и не позволить родиться чудовищу. Так ты искупишь свой грех перед Матушкой, и только так мы сможем хоть что-то исправить, — сказав это, Илва повернулась к вождям. — Природа-Мать с вами, дети Урутта, и на этом Пути она благословляет тебя, Альмод, сын Гарда, вождь Серебряного Когтя, но помни, юный воин, гордыня — страшный грех, и плата за неё порой слишком высока.
* * *
Максиан резко подскочил, пытаясь сообразить, что именно слышал сквозь сон: то ли грохот, то ли стук, а может и вовсе померещилось.
— Господин Максиан! — донёсся взволнованный голос Анники, и в дверь судорожно забарабанили. — Проснитесь, господин Максиан!
Да что же там стряслось, чтобы вот так беспардонно ломиться среди ночи?
— Довольно, Анника, ты и мёртвого поднимешь, — просипел он, нащупывая кружку с водой, предусмотрительно оставленную на полу у кровати. Как же сушит после этой кислющей гадости, незаслуженно называющейся здесь вином.
Стук прекратился, а вот в голове продолжали гудеть колокола. Лучше бы он вместо воды приберёг немного вина, на похмелье. Не зажигая лампы, Максиан впопыхах оделся и распахнул дверь. В полумраке призраком застыла лекарка, испуганно хлопая ресницами.
