Я замычала от слабых импульсов удовольствия, потянулась к его руке бедрами, и он воспринял это как сигнал к действию: быстро снял последний клочок ткани, остававшийся на мне, устроился рядом и коснулся моего рта своими пальцами, чуть раздвигая губы.
— Оближи, — приказал он, и я задохнулась от возбуждения. Послушно приняла в рот пальцы и начала их сосать, лаская языком шершавую, плотную, чуть солоноватую кожу.
Илья прерывисто вздохнул: о да, ему явно это нравилось!
— Хватит, — наконец хрипло выдохнул он, вытащил мокрые, блестящие от слюны пальцы и снова вошел ими в меня — теперь уже ниже. Я приняла его легко — внутри все было скользким от смазки, а когда он опять нашел ту чувствительную точку, уже не могла соображать и только тихо, беспрерывно стонала.
— Покричи для меня, моя хорошая, давай, — порочно шептал Илья, вбиваясь в меня пальцами и жестко лаская там, где было так мучительно-приятно. — Я же вижу, что тебе нравится. Не сдерживайся!
В ресторане я тогда искусала всю руку, чтобы не выдать себя, поэтому теперь было особенно сладко не молчать, не скрываться, а отпустить себя. Вскрикивать, стонать и умолять в полный голос.
— Еще… Илья… вот тут… сильнееее…аххх!
Я выгнулась и неожиданно для себя кончила. Оргазм ослепил яркой вспышкой, на мгновение выбросив меня из реальности. Но возвращаться было приятно — ведь мы только начали.
— Как же красиво ты кончаешь, — восхищенно выдохнул Илья, покрывая поцелуями мое лицо. — И как я хочу тебя попробовать. Можно?
Разморенная оргазмом, я вяло кивнула, не до конца понимая, что он имеет в виду. А когда мои ноги раздвинули в стороны, а лицо Ильи оказалось между ними, уже поздно было говорить «нет». И, если честно, не очень-то и хотелось сопротивляться.
Так приятно было ощущать легкие поцелуи на внутренней стороне бедер, чувствовать бесстыдный язык, слизывающий с меня все соки и нагло вонзающийся внутрь, но все это не шло ни в какое сравнение с тем, что было, когда Илья добрался до моего клитора. Он нежно касался его, сосал, лизал и постукивал кончиком языка, заставляя меня извиваться от острого удовольствия. Было так хорошо, что почти плохо. В этот раз оргазм подступал медленно, накатывал огромной неотвратимой волной, и я одновременно хотела и уползти от безжалостного языка, терзающего чувствительный комочек плоти, и податься бедрами навстречу, чтобы ощущения были сильнее.
А Илья продолжал дразнить меня, распалять жалящими касаниями языка, пока я не застонала громко и жалобно. Тогда к языку прибавились пальцы. Волшебные, умелые пальцы. Он сильно и правильно приласкал ими клитор, надавив на самую чувствительную точку, и я закричала, забилась в оргазме, который подступал из самого живота, из самой сердцевины меня. Он был в этот раз каким-то остро-колючим, болезненно-сладким, но не принес облегчения, только распалив тело.
— Илья, — просительно заскулила я. — Пожалуйста!
Мне до боли хотелось, чтобы он вошел в меня. Никогда я так сильно не чувствовала необходимость быть заполненной — до предела, до отказа. Впервые в жизни я тупо и по-животному хотела член, я просто хотела быть выебанной. И больше ничего.
— Что, солнышко? О чем ты просишь?
— Мне нужен… твой член… блядь, Илья! Пожалуйста! Трахни меня!
— Ну раз ты так просишь, — с горячей, как ад, усмешкой проговорил Илья. Но и он был на пределе: все его тело было натянуто, как струна, на лбу блестела пленка пота, а на красных боксерах, натянутых палаткой, (когда он успел снять джинсы?) расплылось влажное пятно.
— Давай! Я не могу больше!
Я потянула с него трусы и с восторгом ощутила, как мне в ладонь ткнулся большой, твердый, истекающий смазкой член. Господи, как давно я его хотела! Какой же он охуенный! В сто раз лучше, чем я себе представляла!
Внутри меня полыхал адский огонь, да и Илья уже еле держался, глухо постанывая сквозь зубы, пока натягивал презерватив на свой потрясающий член. И как только все было готово, мы заторопились так, будто через несколько секунд ожидался конец света.
— Моя! Только моя! — прохрипел Илья, а потом одним движением вошел в меня. Резко, сильно, глубоко, почти грубо — идеально. И трахал так, что я только беспомощно и сладко вскрикивала на каждом толчке. Раздразненное пальцами и языком нутро было до такой степени чувствительным, что отзывалось на каждое касание горячего и твердого члена, и я совершенно потеряла над собой контроль. Выла, орала, кусала Илью за плечо, обхватывала ногами, вжимая еще сильнее в себя, и совершенно не понимала, на каком я свете.
А когда он задвигался еще быстрее и резче, а потом громко и как-то беспомощно застонал и толкнулся особенно сильно, я кончила в третий раз. Так глубоко и опустошающе, что когда Илья скатился с меня, я просто перевернулась, уткнулась носом в подушку и, кажется, выключилась.
Глава 19. Когда от разговоров хорошо
Я открыла глаза от того, что меня осторожно целовали в плечо.
— Солнышко, ты как?
— Лучше всех, — я зевнула, чувствуя ленивую тяжесть удовлетворенного тела. Такого со мной не было. Никогда в жизни. И ничто, ничто на свете не заставит меня сейчас подняться с кровати.
— Голодная?
А нет, заставит.
— Там же еда у нас в коридоре! — рывком поднялась я с подушки. — В пакете!
— Я убрал в холодильник, — смущенно улыбнулся Илья. Он уже надел футболку и трусы, но все равно имел очень домашний вид. — Надеюсь, ты не против.
— Ты что, конечно, нет. Ты золото! Я долго спала?
— Минут пятнадцать, может, двадцать. Я просто не знал, когда вернутся твои родители, поэтому решил не рисковать и разбудить тебя.
— Тоже правильно!
Я загляделась на крошечные, едва заметные веснушки на кончике его носа, на припухшие красивые губы и не удержалась — полезла с поцелуями, а Илья тут же притянул меня к себе, уютно устроив в объятьях.
— Ммм, — пробормотала я, уткнувшись носом в теплую шею. — Как же ты вкусно пахнешь…
— Вкуснее, чем ребрышки? — поддразнил меня Илья.
— Эй, не путай! Это разное. Ребрышки хороши в одном смысле, а ты — в другом.
При мысли о еде в животе требовательно заурчало, и я смутилась.
— Дин, ну чего ты, давай уже поедим, — рассмеялся Илья и чмокнул меня в лоб. — Я вообще-то тоже голодный.
— Идем!
— Только надень на себя что-то, — доверительно попросил он. — Иначе никто из нас нормально не поест. Я тебя, конечно, трахну на кухонном столе, но мне потом будет неловко.
Я по-идиотски захихикала и полезла в шкаф за огромной домашней футболкой.
О боги, как же с ним было легко. Как ни с кем и никогда до этого.
И меня совершенно не смущал мой дикий аппетит, когда я, постанывая от наслаждения, заточила всю свою немаленькую порцию ребрышек, а потом еще украла кусочек шашлыка с тарелки Ильи. А ведь обычно я всегда стеснялась, стараясь выдерживать образ настоящей девушки. Ну той, которая сначала «ой я ем как дюймовочка» и «где моя половинка зернышка», а потом, пока ее никто не видит, догоняется шаурмой.
