– Хочу тебя, – захныкала я, чувствуя, как меня накрывает темным тяжёлым возбуждением, которое невозможно было терпеть. – Макс! Трахни меня, я не могу…
– Тихо, малыш, тихо, – он перехватил мои руки, которыми я уже торопливо стягивала с себя свитер. – По-твоему было вчера, а сегодня будет по-моему.
– Ты не любишь, когда грубо и быстро?
– Я люблю по-разному, – прошептал Макс, наклонившись к моему уху. – И умею. По-разному.
А потом он скользнул по ушной раковине языком, и меня продрало острым непривычным удовольствием от макушки до пяток.
– Ох…мммм, даааа…
– Нравится? – зубы прикусили мочку, делая мучительно хорошо, и я беспомощно застонала, выгибаясь, чтобы быть ближе к Максу. К его твердой горячей груди, умелым сильным рукам и таким жадным, таким нужным сейчас губам.
– Девочка моя, – шептал он, лаская меня. – Такая хорошая, такая отзывчивая…Давай, покричи для меня. Ты так сладко это делаешь. Тебе же хорошо? А вот так? Здесь?
Я застонала, теряясь в удовольствии. Его пальцы внутри меня, вонзаются твердо и требовательно, язык влажным касанием обводит набухший чувствительный сосок, а большой палец второй руки гладит губы, а потом проталкивается в мой рот, надавливая на язык. И это одновременно и немного стыдно – вот так пошло сосать палец, имитируя минет, – и безумно возбуждающе.
А когда он перевернул меня на живот и вылизал везде – даже там, где я бы вообще не представила себе чужой язык, – я уже потеряла способность стыдиться. И кончила, подвывая в подушку, так ярко и остро, что в глазах звездочки заплясали. И только тогда я услышала треск разрываемой упаковки от презерватива.
– На спину, малыш. Я хочу видеть, как тебе хорошо.
Макс закинул мои ноги к себе на плечи и трахал меня долго – то медленно входя и дразня, то вбиваясь на всю длину жесткими рывками. Возбуждение нагнеталось, делаясь почти невыносимым, удовольствие волнами разбегалось по телу от каждого толчка, и когда меня наконец накрыло оргазмом, я, кажется, кричала. И, кажется, его имя.
Но я не была уверена.
Я ни в чем не была уверена, за исключением одного: Макс ебется как боженька. И я сто процентов сорвала джек-пот, когда оказалась с ним в одной койке.
– Ты офигенный, – охрипшим голосом сообщила я Максу, который лежал рядом, разгоряченный, голый, и тяжело дышал.
Он молча привлек меня к себе и поцеловал в мокрый от пота висок. Так мы лежали какое-то время, пока Макс вдруг не проговорил растерянно:
– Блядь, ну я и дурак.
– Что?
– Надо же было что-то тебе подарить, да? Ну хотя бы цветы? Праздник же.
– Ну неплохо было бы, но не обязательно, – зевнула я ему в бок. Я вообще не видела в этом проблемы. Цветы может любой дурак купить, а вот так качественно выебать – это уметь надо.
– Ты прости, – быстро и немного смущённо проговорил Макс. – Я это все не умею. Ну нормально ухаживать. Хочешь я цветов тебе закажу?
– Не очень, – честно сказала я, потому что ну куда вот я сейчас этот веник дену? А потом надо будет тащить его домой, там искать вазу, подрезать эти несчастные цветы… Ой да нахуй надо. Одни проблемы.
– А сладости? – не успокаивался Макс. – Хочешь я пирожных куплю? Тут прямо в доме кондитерская есть.
– Хочу, – оживилась я и села на кровати. – Возьми мне два. Нет, три пирожных! Одно медовое, одно с какими-нибудь ягодами или фруктами, а третье…а третье шоколадное.
Он засмеялся и чмокнул меня в кончик носа.
– Хорошо, подождешь меня? Я быстро. Можешь тут посидеть или на кухню пойти.
– Ну кухню, – решила я. – А у тебя есть какой-нибудь халат? Одеваться лень.
– Можешь мою рубашку накинуть, если хочешь, – предложил Макс, и, конечно же, я захотела. Это же как в фильме! Как в романе! Она, вся такая красивая и утомленная любовными ласками, сидит на кухне в его рубашке и пьет кофе.
Вот и я, едва за Максом захлопнулась дверь, томно прошествовала на кухню и начала искать молоко, чтобы сделать себе капучино. Нашла, сделала, села, выпила, поскучала, встала… И тут вдруг услышала звук открывающейся двери. Не успела я обрадоваться, как чей-то незнакомый голос весело крикнул:
– Пап, привет! Ты дома? Я ненадолго, меня там Динка ждет. У нас же есть ваза?
У меня натурально затряслись руки.
Еб вашу маму! Это, кажется, тот самый Илья.
Я решила, как божья коровка, прикинуться дохлой, чтобы меня никто не заметил, но случайно смахнула локтем кофейную чашку, которая стояла на краю стола.
Чашка звонко разлетелась на кусочки, я прошипела «сука!», вскочила, намереваясь бежать, если уж не вышло затихариться, но не успела. Прямо в дверях я, одетая только в рубашку Макса и в свою самонадеянность, нос к носу столкнулась с высоким светловолосым парнем, который обалдело на меня уставился.
Я завизжала и метнулась за холодильник.
– Простите! – пискнула я оттуда, стараясь одновременно натянуть рубашку пониже и запахнуть ее на груди. – Макс не говорил, что вы придете.
Парень молчал.
– Вы же Илья, да? А меня зовут Лика, я…э-э-э…
У меня язык не поворачивался сказать «любовница вашего папы», но он, наверное, и сам должен был это понять – не маленький. Ясно же, что я тут не просто так сижу с голым задом и затраханным видом.
Но этот Илья, так и не сказав мне ни слова, молча вышел из кухни. Я только шаги его услышала. А следом шум в прихожей и громкий голос Макса:
– Лика, медовика не было, я взял какой-то сметанный бисквит, не знаю, вку… – он запнулся на полуслове, а потом очень удивленно и недовольно спросил: – Илья?! А ты что тут вообще делаешь?
– За вазой пришел, – огрызнулся его сын.
Сейчас, когда я слышала их голоса один за другим, было понятно, что они похожи. Даже не тембром – у Макса он был погрубее, – а чем-то неуловимым. Интонациями, что ли.
– За какой еще вазой?
– Я Динке огромный букет купил, а потом понял, что нам его ставить некуда. Лучше бы не приходил! Пап, да как ты мог вообще…кто она такая?..
– Помолчи, пожалуйста, – жестко сказал Макс. – И постой пока тут.
– Я лучше пойду.
– Стой, я сказал.
А потом совсем другим, ласково-обеспокоенным тоном позвал меня:
– Лика! Ты где?
– Ну кухне! – отозвалась я, чувствуя себя потерявшимся мамонтенком. – Принеси мне хотя бы одеяло!
– Сейчас!
Буквально через пару минут Макс примчался ко мне с теплым длинным пледом в серую полоску.
– Сильно испугалась? – тихо спросил он, укутывая меня.
– Ну так. – Я пожала плечами, уже не видя в этом большой проблемы. – Кажется, твой сын гораздо больше охренел, чем я.
