Он почувствовал себя в западне. Сердце стучало так, будто норовило выпрыгнуть из горла.
Доктор был далеко. Дальше, чем центры двух галактик.
Что сказал бы доктор?
Страх заставляет переоценивать препятствие.
Нужно переждать, пока уйдёт паника. И никуда из гаража не выходить.
Патрик отёр с лица испарину.
Через какое-то время его дыхание вошло в почти нормальный ритм. Он собирался выйти из укрытия, когда раздался скрип снега под чьими-то шагами.
Он был готов потерять сознание.
Он даже расслабил тело, чтобы упасть и не двигаться. Ему было всё равно. Пускай его съедят, лишь бы он ничего не чувствовал.
Встреться со страхами, сделай первый шаг.
Расслабившись, организм почему-то не свалился в обморок. По телу разлилось тепло.
Твои страхи покажутся ничтожными.
Патрик повторял эти слова как мантру. До тех пор, пока в его расслабленности не выросла уверенность.
Словно ему отвесили пинок под зад, Патрик выскочил и крикнул:
– Покажись!
Никто не ответил.
Патрик повторил ещё громче:
– Выйди на свет!
Никто не вышел.
Патрик стоял ошеломлённый, ослеплённый результатом.
На лице коряво обозначилась ухмылка. Слепая храбрость быстро взяла под свою власть тело и разум.
К полной для себя неожиданности Патрик яростно понёсся вперёд. Туда, откуда донёсся тот самый скрип.
Ему пришлось щуриться из-за пурги. Тогда он сомкнул глаза, отшвырнул лампу в сторону, она упала в сугроб и осталась позади. Теперь он мчался куда-то, как разъярённый бык, выбивая из-под себя снег.
Патрик зарычал, выплёскивая гнев наружу, рык отозвался эхом. Он проскакал в далёкие дали, возможно, скатился с обрыва в тёмное море, но как только эхо смолкло, туман фальшивой смелости рассекли новые звуки. Патрик услышал, как кто-то принялся от него убегать.
Признаки живого существа где-то рядом отрезвили Патрика. Он сбавил обороты, притормозил, а затем резко развернулся и кинулся в сторону горящей лампы. Она светила одинокой далёкой точкой, казалось, до неё было двести световых лет…
Страх, паника, страх…
Патрик долетел до лампы за несколько секунд, подхватил её и из последних сил ломанулся к дому, где над входом горел фонарь…
Сейчас его сцапают за ноги!
Патрик ни разу не обернулся.
Только бы добежать… только бы добежать…
Планеты замерли…
Звёзды дрожали со страху…
Глава 11
1
– Псс! Карлсен!
Юноша вышел в коридор. Наверху, перегнувшись через перила, стоял Томпсон.
– Идите сюда! Скорее, – шептал он.
– В чём дело? – поднявшись, спросил Адам.
Томпсон завёл его в свою комнату и закрыл дверь.
– А где Урсула?
– У себя. Боюсь, она забаррикадировалась. Слушайте.
– Да в чём дело?
– Предположим, вы правы насчёт фиалки. Кто-то её двигал, чтобы сбить нас с толку.
Томпсон включил ночник.
– Глядите!
Он указал на картину над изголовьем кровати.
Карлсен поморщил лоб и сказал:
– Это не фиалки. Это ирисы Ван Гога. Вольная, да к тому же чопорная репродукция.
– Да, но вы не туда смотрите. Взгляните на подпись.
В нижнем правом углу белилами была выведена заглавная О.
– Что скажете?
– Работа Ольги.
– Я вот о чём подумал, – Томпсон водил пальцами по забинтованной шее. – Внизу в холле висит портрет доктора, скопированный Ольгой с фотографии. И у меня в спальне висит картина – репродукция из-под кисти Ольги.
– Над моей кроватью подобие кувшинок Моне.
Томпсон улыбнулся.
– Ну?
Его «ну» было настолько многозначительно, что Карлсен против воли посмотрел на него с вниманием.
– Хотите сказать, у кого-то в комнате висит фиалка?
– А разве это не блестящая мысль? – бодрость в голосе Томпсона звучала не к месту.
– Не знаю. Слишком просто, – сухо высказался Карлсен.
«По-солдатски в лоб просто», – добавил он про себя.
– Если вам интересно моё мнение, то я не думаю, что здешние обитатели особо обращали внимание, чем занималась Ольга. Не говоря уже о том, что именно она малевала.
Томпсон закурил, выдул дым и добавил:
– Не наплевать на Ольгу здесь было только Бульденежу. Он говорил, что доктор даёт всем полную свободу действий, лишь бы взамен мог иметь их мозги на своём столе для экспериментов. Картины Ольги могут быть повсюду в этом доме.
– Вы предлагаете заглянуть во все спальни?
– Именно так и следует сделать.
– Если наш преступник – убийца и поджигатель – знает про фиалку, а он, несомненно, знает, то всяко уже уничтожил любые признаки, по которым его можно было бы вычислить. Тем более такую заметную вещь, как картина.
– Но когда и где бы он её уничтожил? Холст в раме – не бумага, – заметил Томпсон. – Я считаю, мы должны проверить.
Карлсен покачал головой.
– Я не думаю, что получится остаться незамеченными.
– У меня идея на этот счёт.
Джеффри Томпсон вновь загадочно улыбнулся.
– Выкладывайте.
– Вы были гениальны насчёт смысла поджога кем-то машины из расчёта, что все повалят из своих комнат. Нам нужно сотворить нечто подобное!
Карлсен диву дался.
– Вы хотите сжечь и машину доктора? – спросил он.
– Полагаю, в фордовском баке немного горючего осталось. Следует придумать что-то ещё, – Томпсон задумчиво присвистнул.
Карлсен ещё раз взглянул на картину и сказал:
– Странно это.
– Что?
– Кто-то, чью тайну разоблачили, пытается оградить нас от внешнего мира. Для чего?
Томпсон пожал плечами.
– Как будто он пытается выиграть время. Но опять же – для чего?
– Ждёт рассвета? – в шутку бросил Томпсон.
– А что с рассветом? – подхватил идею Карлсен. – С рассветом можно уйти из дома, не боясь волков. Но какой в этом смысл, если можно сбежать и ночью на докторской машине…
«Или же ему просто нужна тьма?..» – подумал юноша.
2
