– Давай так, – Карлсен снял очки и поморгал прищуренными глазами. – Ты отвечаешь, а я не рассказываю доктору, кто стащил его сорочку за двадцать пять фунтов лондонской марки.
Патрик побелел.
– Ничего не говори ему! Слышишь? Я верну… – вскочил Патрик.
– Хорошо, хорошо, только ответь на мой вопрос, – Карлсен закрыл дверцы платяного шкафа.
Приходя в себя, Патрик снова сел.
– Дай соображу. Картина. Да, было такое. Она пыталась мне её всучить, а я сказал, чтоб перестала наконец меня донимать. Она постоянно донимала, как вчера с этим халатом! Но из-за доктора пришлось взять.
Карлсен нахмурился.
– Из-за доктора?
– Он велел взять. Ну я взял.
– И где эта картина?
– В сарае, дырку прикрывает. А на кой чёрт она тебе?
– Я могу взглянуть?
Патрик мысленно представил страшный путь во мраке.
Он вряд ли кинется на двоих.
– Если надо, – сказал он, скрипнув зубами.
В доме неприятно звенела тишина. Молодые люди двигались по холодному коридору, обоим хотелось поскорее услышать чей-нибудь голос.
– Я только возьму куртку.
– Я переобуюсь.
– И захвачу лампу.
Минуту спустя, когда они выходили через заднюю дверь, мороз схватил их за щёки и шеи. По дороге порывистый ветер чуть не свалил Карлсена. Лампа норовила взлететь в стратосферу.
Патрик отворил дверцу, та, саданув его по носу, вывернулась из рук и ударилась о недавно сложенную Патриком поленницу. Лишь вдвоём дверь удалось поставить на место.
В сарае пахло деревом. Патрик повесил фонарь на крючок, взял спички и зажёг свечу на блюдце. Ею осветил прибитый гвоздями холст в том месте, где была трещина в стене.
Карлсен принялся рассматривать.
Опять всё просто. Женщина с ивовой веткой в руке. Вновь не то. Карлсен фыркнул.
Что тогда?..
Под картиной лежал топор.
Думай, Адам, думай.
Патрик закатил глаза.
– Хочешь её себе?
Норвежец покачал головой и заметил под носом у Патрика две алые струйки.
– У тебя кровь.
Патрик достал платок.
– Сегодня всё вокруг хочет меня убить, – вытираясь, буркнул он.
Карлсен мрачно на него глянул.
– Кроме дверцы и стула, было что-то ещё?
Патрик только нервно хмыкнул, потушил свечу и схватил лампу.
Чего ради ему отчитываться перед психом?
Вопрос так и остался без ответа.
Они выждали момент, когда порывы ветра за дверью немного стихли, чтобы выйти.
В сторону сарая светило одно лишь кухонное окно. Тусклый рыжий глаз ночного невидимого монстра. Где-то на полпути Карлсен замер и шёпотом кинул резкое «Тихо!».
Он не ошибся. Был кто-то третий. Не рядом, но и не далеко. Кто-то третий выдал себя звуком шагов по снегу, не успев остановиться одновременно с ними.
– Мамочки… – выдохнул Патрик.
Карлсен схватил его за предплечье.
– Без паники… Сейчас мы спокойно, без криков…
Но Патрика всё это уже не касалось – паника и крики составляли его вселенную. С ним случилось дежавю: ночь, пурга, шаги во мгле, он сам, не видящий, не слышащий, только уносящийся прочь из этих краёв, бросая по пути керосиновую лампу…
Адам Карлсен – в ту минуту спокойный и невозмутимый – сам едва не побежал. Остатки трезвости и здравый смысл дали сил поднять фонарь.
А после этого – безотчётный страх.
Он рванулся со всех ног на рыжий глаз, как на спасительное прибежище. Пугающие мысли гнались следом и кусали за пятки…
Глава 12
1
Джеффри Томпсон и доктор Майкл Джейкобс стояли у самого обрыва.
Их одежду и лампу в руке доктора трепал ветер – он ошалело метался из стороны в сторону.
– Мы на месте.
– Почему мы так близко к краю?
Доктор Джейкобс поставил лампу у ног и, протирая очки, ответил:
– Важно обострить ваши чувства.
Он извлёк из кармана чёрную ленту, взялся за концы и стал подносить её к перепуганному лицу мужчины. Тот отпрянул и с тревогой сказал:
– А это обязательно?
– Это убьёт ваши страхи.
Томпсон охотно бы их похоронил, но что-то тоненько зазвенело у него в мозгу – сигнал тревоги. Перед глазами возникла лошадь – на неё надевают шоры перед тем, как…
– Нет, не могу, – пристыженно ответил он.
Рука доктора нырнула в карман – он что-то извлёк и протянул на открытой ладони.
– Примите.
Томпсон, сняв перчатку, нашарил на руке доктора кусочек чего-то, на ощупь казавшийся шероховатой таблеткой.
– Что это?
Доктор кашлянул.
– Диэтиламид, смешанный с кое-каким нейролептиком. Моё собственное творение.
– Диэтиламид? – повторил Томпсон. – ЛСД?
Доктор нахмурился.
– Удивлён, что вы знаете.
После паузы он добавил:
– Вероятно, вы слышали и про день велосипеда?
Джеффри Томпсон, опустив в карманы руки, кивнул.
– Что вы хотите со мной сделать?
– Психоделическая терапия, при наилучшем раскладе поможет исследовать скрытые стороны вашей психики.
– Что вы пытаетесь узнать? Не псих ли я? Не я ли убил двух женщин в вашем доме?
Доктор кашлянул и поправил очки.
– Это абсолютно неизведанная практика, – сказал он. – Но если вам нечего скрывать, никакой опасности для вас нет.
– Ну да, ну да, – Томпсон нервически ухмыльнулся и пнул сугроб.
– Нейролептик, по моим расчётам, ослабит действие диэтиламида, мы будем плавать только на поверхности, без погружений.
– А если эти ваши расчёты ошибочны? Я утону или захочу прыгнуть, что тогда?
– Боюсь, тогда я не смогу вам помочь.
Это вызвало смех у Томпсона.
Доктор Джейкобс, потирая чёрную ленту в руке и выглядя совершенно спокойным и оттого напоминая изувера, сказал:
– Я буду вашим трип-ситтером, я прослежу, чтоб вы не упали.
Его тон привёл Томпсона в чувство.
Он вынул кулак из кармана и закинул белый кусочек в рот. На языке расплылся сладкий вкус. Томпсон закрыл глаза и почувствовал, как полоска атласа прижалась к его переносице и вискам. На затылке туго завязался узел.
