Будто лопнул мыльный пузырь…
Только он и доктор, керосиновая лампа и головная боль, чувство освобождения и новой тревоги. И тьма…
Глава 13
1
– Может, и фиалку, – сказал Бульденеж.
Его палец прижался к губам.
– Только она никогда не рисовала чёрный фон. А воронка, как фон, – совсем уж дичь какая-то.
– А скажите, у цветов есть толкования в живописи? – спросил Карлсен, проворачивая в мозгу очередную идею.
Старик закивал.
– Аллегорический смысл, вы имеете в виду.
– Возможно.
– Раньше у всего был язык иносказания… – Бульденеж подавился слюной и прокашлялся. – В каждый предмет совали второе значение. В Древнем Египте вдыхали ароматы лотоса, веря, что им это придаст силы. Это сейчас люди на кокаин пересели!
Он засмеялся.
– А цветы?
– Дайте-ка сообразить. Быстротечность – пионы вроде. Невинные девы – душистые ландыши…
– А фиалка? – подталкивал Карлсен.
Бульденеж призадумался и, наконец, сказал:
– Кажется, ею обозначали любовь.
2
«И здесь пусто», – решил Карлсен.
Всё же спросил:
– Это могла знать Ольга?
– Полагаю, да. Мы что-то на эту тему обсуждали. Но, честно, не припомню, при чём тут это.
Молодой человек присел на подоконник, его взгляд остановился на бугре под покрывалом.
Прошло несколько минут, прежде чем Бульденеж сказал:
– Может, есть какая-то байка про фиалку?
– Что такое «байка»?
– Сказка, – старик улыбнулся. – Кто-то давно назвал пение ветра в этих краях песней волка. А как всё опустело тут, какой-то сказочник пустил слух, что сюда пришли волки.
– Значит, волков нет? – отрывисто спросил Карлсен.
– Откуда им тут взяться! Людям бы только выдумать. Сам-то я охотно эту страшилку подхватил, другим рассказываю… Доктор и остальные верят. Но я к чему говорю – Ольга в этих краях дольше меня жила, она могла что-то услышать про фиалку и связать это с кем-то, как мне кажется.
– Вполне может быть, – согласился Карлсен и наобум спросил: – А почему вы испугались, услышав о человеке за окном?
– Я? Когда это?
– В оранжерее, перед тем как узнали, что он мёртв и что этот человек – Ольга.
– А, тогда, – отозвался Бульденеж без интереса. – Я решил, что это мафия добралась до меня.
Адам кивнул, а сам подумал:
«Лжёт»…
3
Пожилой мужчина долго задумчиво смотрел на улицу. Потом сказал:
– Фантазии становятся стойкими иллюзиями, когда ты непрерывно чего-то ждёшь. Вот вдова в представлении Урсулы, мне кажется, ждёт, что скоро снова выйдет замуж.
Он провёл дрожащей рукой по темени и весёлым голосом добавил:
– Иногда она говорит о муже, причём совершенно неясно, о каком – бывшем или будущем, так, словно он здесь и она чувствует его присутствие. Однажды она спустилась к завтраку во всём белом, лицо скрывал тюль. Это было забавно и очень печально.
Карлсен тихо кивнул.
– Могу себе представить, – сказал он.
– В моём случае ожидание – вещь неприятная. Я не свадьбы жду или выигрыша в лотерею. А жду, когда мне перережут горло в постели!
Он рассмеялся.
– Ну вот, впервые вслух признался!
Пару минут спустя Карлсен вновь заговорил:
– Когда вы вернулись в Соммердин, кто мог невзлюбить вашу племянницу?
Бульденеж покачал головой.
– Она ссорилась с кем-нибудь?
– Нет, нет, Ванесса и мухи бы не обидела. Честное слово, мне не верится, что кто-то это всё мог сделать.
– А могла она, скажем, увидеть что-нибудь, не предназначенное для чужих глаз? – предположил Карлсен.
– Вряд ли. Она почти ни с кем не общалась, кроме доктора.
Последовал сиплый вздох.
– Был один юноша, фермерский сынок. При мне он как-то оказывал ей знаки внимания, но Ванесса уже была помолвлена. Да и как она могла? Она ведь любила доктора.
– Значит, ни о чём таком, что показалось бы вам подозрительным или неверным, она не говорила?
– Ни разу.
– Вы жили вместе?
– Да, – кивнул старик. – С доктором они планировали съехаться только после свадьбы.
– Где они собирались жить?
– В городе, как все нормальные люди.
– А вы и Ольга? – спросил Карлсен. – Так и остались бы одни в пустой деревне?
Бульденеж раскрыл рот и осёкся – за дверью скрипнула половица.
Пожилой мужчина зашептал:
– Скорее! Погасите свет!
Адам Карлсен подскочил на носках к выключателю. Комната погрузилась во тьму.
Ручка медленно крутнулась до упора. Дверь приоткрылась, и кто-то вошёл, просеменил до середины к мольберту…
Вспыхнул свет.
Урсула завизжала. Карлсен – он был у неё за спиной – резко заткнул ей рот ладонью.
– Это я, Адам. Успокойтесь, ладно?
Она кивнула.
Молодой человек убрал руку.
– Как я перепугалась!
На ней была ночная сорочка. При взгляде на старика она взволнованно пролепетала:
– Почему вы здесь?
– Тоскуем по Ольге, дорогая, – мягким голосом отозвался тот. – А ты что здесь делаешь?
– Я хотела взять краску, Ольге она теперь не нужна…
– А зачем тебе краска?
– Чтобы замазать белилами щёки! Они у меня покраснели от холода. Я открывала окно, пока наблюдала…
– Совсем, дурёха, не бережёшь себя! – возмутился пожилой мужчина.
Карлсен нахмурился и спросил:
– Что вы наблюдали?
Лицо Урсулы покрылось множеством тонких морщинок, когда она, широко улыбаясь, произнесла:
– Папу Рождество!
4
– Он там! Вы не верите мне? Я не лгу! Пойдёмте!
Она потянула Адама в свою комнату напротив. Горел ночник, стоял лютый холод. Окно – сейчас оно было открыто – выходило на восток.
– Вон там, видишь? – Урсула показала куда-то во тьму.
Юноша ничего не видел.
К ним подошёл Бульденеж.
– Он не видит, – расстроилась Урсула. – А вы?
И Бульденеж не видел.
