Майкл, выждав какое-то время, значительно произнёс:
– Всё же я бы не стал отождествлять всякого, кто пошёл на самоотречение, с вашим отцом.
С лица Карлсена сошло выражение, с каким он вспоминал о детстве.
– И я не отрекался от своих ценностей, – возразил Джейкобс. – Даже скажу больше – ещё никогда мои эксперименты не бывали такими удачными, как сейчас. Благодаря сестре я нашёл интереснейшие методы лечения, опыт с Томпсоном мгновенно дал результаты. Урсула заразила меня желанием продолжать жизнь, мне это было особенно нужно после того, как умерла Ванесса.
Он перевёл дух, теребя заусенец на пальце, а потом заметил сухим докторским тоном:
– Не всегда дела идут гладко, время от времени Урсуле требуется снизить активность. В этих случаях помогает только нейролептик. Хотя мне и не нравится эта гадость. Побочный эффект бывает очень сильным.
– Ваша сестра была замужем?
– Нет, – Майкл Джейкобс почувствовал неловкость и тронул очки. – Тот муж, что в морге, действительно фантом Алексея Каренина…
– Вам знаком кто-нибудь по имени Фостер?
Доктор упёрся в Адама прямым взглядом. На секунду его губ коснулась ухмылка.
– Да, – ответил он. – А что?
– Чьё это имя? – спросил молодой человек.
Доктором завладела внезапная слабость. Он расслабил мышцы, и отчего-то ему захотелось улыбнуться.
Не противясь этому желанию, он произнёс:
– Так зовут вашего снеговика.
2
– Что ж, значит, либо вы, либо Барбара, – вернулся в начало разговора Карлсен.
Майкл Джейкобс взял со столика сигареты.
Кивая, сказал:
– Получается, либо я, либо она. Но дело в том, что ни она, ни я никого не убивали. А больше некому.
Он закурил и добавил:
– Если вы по-прежнему не верите в постороннего.
– Почему не Барбара?
– А зачем ей толкать Ванессу с моста?
– Ну, это очевидно, – развёл руками Карлсен. – Вы бросили её дочь ради другой женщины.
Доктор снял очки и потёр воспалённые глаза.
– В жизни не слышал большей чепухи! – произнёс он.
– В этом есть логика, – возразил молодой человек.
– Ну, допустим. Но после этого она ведь должна была, следуя вашей логике, убить собственных детей! И только потому, что они догадались, что натворила их мама.
Майкл Джейкобс закурил и выпустил над собой облако дыма. И покачал головой:
– Если всё это вообразить, клянусь, можно услышать, как шкворчат грешники в геенне огненной.
3
– В таком случае остаётесь только вы, сэр.
Доктор молча затягивался сигаретой.
Адам Карлсен наблюдал за ним через толстые линзы.
Чуть погодя доктор сказал:
– Вы же не верите, что я это сделал?
У него был сдержанный трезвый голос.
Адам ответил в той же тональности:
– Отдайте мне ключи от спален.
Раздумье заняло секунды две-три, после чего Майкл Джейкобс достал из кармана ключи.
– Держите. Здесь от верхних комнат. Обитателям нижних разрешено закрываться изнутри.
Карлсен потянулся и забрал связку.
Улыбнувшись, доктор спросил:
– Думаете, до рассвета ещё кто-то умрёт?
Адам Карлсен взглянул на часы – было четверть седьмого – и мрачным голосом сказал:
– В детстве мне нравилась одна сказка о ночи, которая наступала раз в году и стирала людей. Они просто исчезали, в каком-то произвольном порядке, без видимой причины.
– Мне нравилась про старуху и погнутый шестипенсовик, – ответил доктор.
– Скандинавский фольклор более жесток.
– Выходит, это мне следует бояться вас.
Карлсен оценил шутку, но заметил:
– Пока не кончится ночь, пока мы все не выйдем на свет божий, мы должны сидеть, смотреть и слушать.
Доктор одобрительно кивнул.
4
Потом чуть нахмурился и подался вперёд.
– А вы что сами думаете? Какой психотип, по-вашему, способен совершить всё это? Мне кажется, вы знаете гораздо больше, чем поделились со мной.
Адам поглядел на доктора. Глаза Джейкобса лукаво поблёскивали.
– Вы тоже, мистер Джейкобс, знаете больше, но отчего-то не хотите делиться.
– От того, чем владею я, расследование не заиграет новыми красками, – отмахнулся доктор.
– В таком случае давайте сверим наши мнения, – предложил Карлсен.
– Давайте.
– Вы начали с Венеры.
Это было не тем, чего ожидал Джейкобс. Но он всё-таки кивнул и подтвердил:
– Начал.
– Венера, потому что перед глазами у вас всё ещё был распахнутый халат Ольги.
– Предположим, – согласился доктор, немного смутившись.
– Венера, в представлении художника, плывёт по воде в раковине, на которую дует Зефир, западный ветер. Гомер описывал Зефира как бога, от чьего дыхания наступала весна. Для меня весна – взрыв Телевага, где был мой дом. Эту новость я услышал на рассвете. На рассвете ваша сестра встретила незнакомца – Томпсона. Почему-то Томпсон вызвал в ней ассоциации с воскресеньем. Как вы думаете, почему?
У Майкла Джейкобса не нашлось никаких догадок.
– Этот момент мне кажется важным, – заметил Карлсен. – Далее. Воскресенье – конец недели…
Доктор несколько оживился:
– Тут я смогу помочь. Мама Томпсона умерла в воскресенье много лет назад.
– Ясно, – произнёс Адам. – Вот, значит, откуда взялось и «тело», благодаря которому мы все услышали про Ванессу.
– Сомнений нет.
– Жаворонок – отличный противовес чему-то грустному, тёмному, – продолжил Адам.
– Пожалуй, соглашусь.
– Кровь – тут всё понятно. Наши утренние анализы в начале недели.
– Верно.
– Следом было «обещание» и адресовано было вам. Полагаю, не случайно.
– Что конкретно вы полагаете? – не понял Майкл.
– Вы могли обещать Ольге, забирая её из монастыря, что будете любить её?
– Мог и вообще-то обещал, – твёрдо заявил доктор. – Но эта любовь сродни заботе, а не та, о которой вы говорите.
– Что ж, похоже, ей вы этот момент не уточнили, – не глядя на Джейкобса, подытожил Адам. – Что было дальше?
Неуверенно доктор, водя по лбу указательным пальцем, сказал:
