— Почему Ангел забрал вас?
— Не забрал, а похитил. По своей воле я бы ни за что не пошла с ним. И говорили мы, точнее спорили, о том, как неправильно учинять беспорядки в погоне за злодеями. Даже если это Барс и его банда. Господа, давайте закончим на этом. Я невообразимо устала и хочу пойти, узнать, что случилось с моими друзьями.
К счастью, на моей стороне сыграл случай. Конец допросу положила не моя просьба, а тихая трель звонка. Дикий вынул из кармана мобильник.
— Слушаю, Аурора... О. Хм, ясно... Пусть поднимаются в пентхаус. — Он нажал отбой. — Что ж, госпожа Райдо, ваши друзья сами нашлись.
Рухнувшая с души тяжесть едва не сбила с ног. Юлиус и Лендер сумели выбраться из логова Барса живыми и достаточно здоровыми, раз отправились прямиком в Ассамблею.
— Вы меня отпустите?
— Да, вы свободны.
— Кэсс, — предостерегающе начал Птица, но Дикий не послушал его:
— Мэр звонит мне днём и ночью, словно брошенная любовница, я уже устал оправдываться. Мало нам проблем? У меня совершенно нет желания отвлекаться ещё и на акул-адвокатов Алерайо. Будем считать, госпожа Райдо действительно "случайно" впуталась не в своё дело. Хватит на сегодня.
— Кэ-эсс, — теперь голос Птицы походил на рык. — Б@#$ь, не глупи! Ники больше, чем свидетельница. Её участие в деле едва ли не кричит о дол@#$$%й связи Народного Ангела с Электриком. Ты не можешь взять и отмахнуться.
— Девушка довольно намучилась. Оставь её в покое и займись делами в порту. У меня пресс-конференция через несколько часов; второй этаж полон дотошных журналистов, твоей в том числе. Не возражаешь, если я займусь придумыванием правдоподобных ответов на их вопросы?
— К чёрту СМИ! Стоград в огне, а ты вместо реальных действий собираешься любезничать с медиа шакалами?
— Да, собираюсь!
Дикий прошагал к оставленным на столе бумагам и демонстративно собрал их в кучу, намекая о конце разговора.
Не каждому дано справиться с той ношей, что он возложил себе на плечи. Никто, собственно, и не рвался. Представить страшно, что случится с Ассамблеей, реши Кэссиэн Ладислайо уйти в отставку. Герои, все шестьдесят из официального списка, разбегутся каждый в свою сторону и либо уйдут на покой, либо в тень, вершить правосудие над злодеями неорганизованными и зачастую непродуманными способами. Полгода, год, и без поддержки государства большинство из них окажется за решёткой.
— Хорошо. Поговорим позже, — в конце концов разум Птицы взял верх над темпераментом.
Через секунду в тёмной глубине зала вспыхнула лампочка подошедшего лифта.
Я не дурочка, прекрасно понимаю, что Дикий не забудет обо мне, но на сегодняшний день действительно хватит событий. Ему сейчас держать ответ перед злорадствующей общественностью, а мне перед Юлиусом и Лендером.
***
Домой вернулись около трёх часов ночи. Юлиус и Лендер, все в копоти, пыли и грязи, обошлись практически без травм, и на машине только царапины, правда, весьма заметные. Основной удар пришёлся по самолюбию.
Добирались в гнетущем молчании. Рассказывая, каким образом очутилась в руках Париса, я ограничилась общими фразами, притом ничего интересного или полезного не сообщила. Чётко прояснилась лишь одна вещь — миром в наши руки Парис не вернётся, договариваться с ним не о чем. Доктор слишком устал и слишком расстроился, чтобы выпытывать остальные подробности. Творение, которое должно было стать его самым великим достижением, на деле принесло самые великие разочарования. Свернувшись калачиком на переднем сиденье, он проспал почти всю дорогу.
С Лендером мы едва ли парой слов обмолвились с тех пор, как он вошёл в конференц-зал. Кэссиэн проявил тактичность и не стал вдаваться в детали моего присутствия в Ассамблее, позволив самой рассказать друзьям всё, что посчитаю нужным и когда захочу. Спасибо ему за это. Ленд и без того был зол. По прибытии домой, как только мы разобрались с неотложными делами (душем и кормёжкой Королевы), он закрыл дверь спальни и прислонился к ней спиной, сложив руки на груди. Будто бы я попытаюсь сбежать!
— В чём дело, крошка? — его хриплый голос звучал угрожающе холодно. — Я едва не скончался, когда вернулся к машине, а тебя там нет. А потом второй раз, когда Барс сказал, что жутик утащил тебя с собой.
Сама себя ругаю за глупость, но хотелось бы оставить выяснение отношений на завтра. За последние дни я исчерпала весь запас смирения, и сейчас, на эмоциях и адреналине, мы ничего хорошего друг другу не скажем.
— Ленд, всё запутанно...
— Напротив, всё просто. Почему ты не стреляла в него? Защитное поле его супериора не работает на расстоянии ближе десяти сантиметров от тела, даже когда он в полёте. Ты могла бы покончить с нашей проблемой одним движением пальца.
В чём-то он прав. В суматошной череде событий я потеряла здравый смысл, инстинкт самосохранения и ключи от машины, но не револьвер.
— Ты сам прекрасно знаешь почему. Юлиусу не нужна его смерть.
И мне тоже. После всего, что Парис натворил, непросто желать ему чего-то иного, но убить? Убить не в честной борьбе, а подло, когда тебе доверяют. Лендер бы выстрелил, а мне не хватит ни совести, ни храбрости.
— Док сумеет клонировать его тело.
— Но не мозг. На выходе мы получим овощ.
— Вот и отлично!
Я нехорошо прищурилась:
— Отлично?
Наивно было ожидать от Спектра другого мнения. Упрям, как всегда, да и я не лучше. Достала револьвер, подошла и всунула оружие ему в руку.
— Вот, на, сам стреляй.
Ленд скривился, будто вместо любимой игрушки получил скользкую многоголовую гидру.
— Крошка, что на самом деле происходит между вами?
— Ничего не происходит, — соврала не моргнув глазом. — Я очень устала и валюсь с ног. Мне хватило Ассамблеи с их допросами, а тут ещё ты ищешь повод поругаться.
— Проклятье, я имею право знать, чего ты не договариваешь!
— Не ты один. Мне точно так же не по себе от постоянных недомолвок. Однажды ты сказал, что "дело в нас", так может быть не в нас, а в тебе? Что, во имя Неба, тебя не устраивает? Я просто перестала понимать твои поступки.
Осознав, что из охотника сам стремительно превращается в добычу, Ленд поумерил воинственный настрой и прекратил сверлить меня колючим взглядом. Он прошёл вглубь комнаты, только чтобы оставить револьвер на маленьком столике возле кровати. Голос хрипел сильнее обычного:
— О себе я говорить не хочу.
— А когда захочешь, может статься, будет уже незачем, — смешок, вырвавшийся из моего горла, получился безрадостным. — Если ты не можешь быть откровенным со мной, то какой смысл во всём этом? Какой смысл в нас?
Ленд поднял левую бровь:
— А что я должен сказать?
