— Живо отдай сюда, — забрала у него оставшиеся крохи. — Между прочим, это ужин для Лёвы. Где свеча и нож?
— Вот они, — Майло вытащил из-за спины школьную сумку.
Как здорово, что его бабуля жутко злобная женщина! Будь она чуть добрее, мы бы не испугались бросить столь необходимые для кровавого ритуала вещи под досками пола в разрушенном доме. Где бы тогда, интересно, раздобыли их аналоги в гнезде светлых? В здешнем музее нет даже стенда, посвящённого тёмным.
— Одежда Затасски тоже здесь, — следующий вопрос Халявщик предугадал. Молодец! Иначе после обряда преображения ему бы пришлось возвращаться в разорванных лохмотьях.
Добраться до лечебницы не составило труда. Компания оборотня, даже если в нём всего четверть волчьей крови, даёт ощутимое преимущество — и зрение в темноте не подводит, и нюх на кошек позволяет предугадывать места их дислокации.
Больничное крыло напоминало кладбище. Пациенты спали мертвецки крепким сном, лишь тихое размеренное дыхание выдавало в них людей, а не статуй. Хоть бы кто пошевелился!
Ошибочка, один пациент всё-таки не спит! Даже не удивительно — этим одним оказался наш Лёва.
— Хорошо, что вы пришли, а то я почти решился на побег. — Он вцепился зубами в бутерброд с такой жадностью, будто его в стационаре обделили ужином. Несколько часов покоя пошли ему на пользу, от нервного срыва не осталось ни следа. — «Да не решились бы мы, чего врёшь? Шляться в одиночестве по ночным коридорам жуть как страшно». Помолчи, тебя вообще не спрашивают, предатель. «Чего сразу обзываешься?»
— Лёва, приём, — Майло помахал рукой перед носом друга.
— Простите, заболтался. А можно мне с вами на ритуал?
— Лучше отдыхай, — я похлопала его по ноге, спрятанной под одеялом. — Завтра тебя ждёт первый поцелуй! И не с жирной вампиршей по пьяни, а с самой крутой девчонкой в Академии Света.
Неженка собрался было возразить, как вдруг Халявщик зажал ему рот.
— Всем молчать.
Через пять секунд в коридоре послышались отголоски тихого разговора. Кто-то сюда шёл.
Лёва быстро запихнул остатки бутерброда под подушку и притворился спящим, а мы с Майло с трудом залезли под низкую кровать, подтащили одеяло к полу и притаились.
— Осторожнее, Регина, ставь сюда, — раздался шёпот. Клянусь Тёмным Императором, он принадлежит ректору Ливси. — Константин весь день трудился над этим антидотом.
— Отравленные тёмным заклятием булочки, уму непостижимо! — ответил другой шёпот, женский, а затем послышался звон стеклянных пузырьков, выставляемых на стол. — Но ты ведь не о них хотел со мной поговорить, Азраэль?
А это декан Дарси. Вряд ли в Академии есть ещё один преподаватель по имени Регина.
— Ты права, не булочки меня беспокоят. Отравившее их заклятие было стихийным, у нас нет полной уверенности в его тёмном происхождении, но я разберусь. Сейчас мой ум занимает другое. Ты заметила, что новенькие ребята из Страны Орз какие-то необычные?
Майло тревожно сглотнул, у меня похолодели пальцы рук. Прошло всего два дня, а мы уже близки к провалу. И ведь ничего подозрительного ещё не сделали!
— Необычные, значит? — женщина задумчиво хмыкнула. — Вообще-то, да, заметила, но лечебница не лучшее место для таких разговоров.
— Не беспокойся, здесь нас точно никто не услышит. Мистрис Солрин раздала пациентам снотворного. Смотри... — Старик подошёл прямо к Лёве и дал ему звучный щелбан, если слух меня не обманул. Наш друг не шелохнулся. Умница!
— Хорошо, — согласилась декан. — Помнишь того мальчика-оборотня? Вчера на моём уроке он превратил студента в самую настоящую жабу с первой же попытки. Просто играючи! Не хочешь ли сказать, что они старше, чем указали в документах?
— Моя дорогая Регина, я думаю, тут замешано кое-что посерьёзнее возраста. Горни сам не свой, после того, как чародейка Имани приготовила «Зелье Веселья» лучше, чем его протеже, а Тадеуш, вот он, кстати, лежит перед нами, съел мой мыльный леденец и не поморщился. Меня начинают терзать нехорошие предчувствия...
— Что ты имеешь в виду?
— Пока ещё сам не знаю, но ты, как декан, просто обязана внимательно следить за своими учениками. Прямо с завтрашнего утра. И вот ещё момент: во вторник у них экзамен по астрологии и предсказаниям, предупреди профессора Афродиту, чтобы она как следует обратила на новеньких свой внутренний глаз.
— Да, конечно.
Снова скрипнула дверь. Полуночные посетители лечебницы удалились, оставив нас в самых противоречивых чувствах вместе с диким желанием чего-нибудь сломать от досады.
— Фигня какая, теперь за нами будут следить! — Майло выбрался из-под кровати и рывком вытащил меня. — Как я теперь покажусь с мамашей в образе откормленной свиньи, когда эта старуха будет маячить за спиной?
— Эй, тише, — я попыталась урезонить друга-грубияна, но куда там, он уже в панике.
— Сама будь тише!
Схватив с тумбочки стакан с водой, Халявщик с удовольствием запустил им в соседнюю стену. Пришлось потратить чуток магии на электрический сгусток, чтобы подпалить его шкурку. Быстро пришёл в себя.
— У ректора на нас нет ничего серьёзного, одни домыслы. Паниковать рано.
Поддержка пришла откуда не ждали:
— Иви права, — кивнул Лёва. Он сел в кровати, поджав под себя ноги, и с усердием тёр лоб, словно Ливси дал ему щелбан чернилами. — Теперь мы предупреждены, значит сделаем всё, чтобы нас больше не заподозрили. Закроемся у себя в комнатах, притворимся больными и ни с кем не будем разговаривать, пока призраки не найдут зеркало, а потом сразу домой.
Не совсем та поддержка, ну да ладно.
Как же быть, как быть?.. Проблем слишком много и самое смешное, что половину из них мы сами себе создали. Но виноват всё равно Варлоу. Отправить на судьбоносную миссию неподготовленных учеников — блестящая идея! Блестящая, как языки очищающего костра светлых, если они нас поймают.
— Так, успокоились, — я взялась за ум. — Позитивное мышление — добрая четверть успеха задумки. В десять у Майло встреча с мамашей, значит, нам надо нейтрализовать Дарси на время визита госпожи Затасски. Я не могу, в одиннадцать у меня свидание с Конаном, а вот Лёва всё утро свободен.
— Не-а, — протянул Халявщик. — У него поцелуй с Фелисити. Он не свободен.
Вспомнив о пари, Лёва застонал и уткнулся в подушку.
— Представление с поцелуем оставим на обед, не раньше.
— Так бы и сказала, что не хочешь быть последней из нас, кто поцелуется, — хихикнул Майло. Напрашивается на ещё один удар, вот правда. Сам он впервые поцеловался в четырнадцать, и уже пять лет не устаёт напоминать об этом при случае. Обидно же, мне почти девятнадцать!
— В обед будет много свидетелей, — продолжила я, одарив друга тяжёлым взглядом. — Любовный эликсир сработает как надо, Ингрэю придётся признать проигрыш, и одной проблемой меньше.
