На этот раз Ваня не ответил. Он насупился, сдвинув белесые брови.
– Мама не разрешает ходить на мост, да? – не унимался лейтенант.
Ваня по-партизански молчал.
– Но ты ведь был на мосту. Тебя Сережа видел.
– Плохо! – заявил Ваня. – Плохо-страшно!
– На мосту страшно?
– Плохо-страшно-плохо – страшно-плохо, – попытался объяснить дурачок, немного повысив голос.
Галина Сергеевна испуганно посмотрела на Диму, но он только едва заметно кивнул, не сводя глаз с Ваниного лица.
– Ты пошел за мост, Ваня, что ты видел?
На несколько долгих секунд в комнате воцарилась тишина, во время которой лицо парня медленно искажалось, кривилось, а потом он затрясся крупной дрожью и выкрикнул:
– Страшно!
Лейтенант не глядя нашарил застежку кейса, который принес с собой, раскрыл его и вытянул два листа бумаги. Мельком глянув на первый, он повернул его к Ване:
– Ты видел Нику?
На листе была распечатана увеличенная фотография девушки.
– А-а! – вскрикнул Ваня. – Страшно!
Он слегка шепелявил, и слово звучало как «страфно».
Лейтенант немедленно закрыл первый лист вторым. Там был снимок Романа Поклонникова. Реакция Вани оказалась еще более бурной. Он вдруг тоненько завыл на одной ноте, и Дима не сразу сообразил, что в этом ужасном звуке можно разобрать слова: «Плохо, нельзя, плохо, нельзя».
Он переглянулся с испуганной, напряженно вытянувшейся в струну матерью Вани.
– Ты видел там Нику?
Ваня кивнул, не прекращая выть. Глаза его наполнились слезами.
– А дядю Рому ты видел с Никой?
Вой резко оборвался. Ваня жалобно всхлипнул.
– Не-не-не, – выдавил он и погрозил Диме пальцем: – Плохо-нельзя.
– Спасибо, Ваня, – мягко поблагодарил лейтенант.
Большего он и не ожидал.
– И вам спасибо, Галина Сергеевна, – обернулся он к женщине. – Я пойду.
– Страшно! – успокаиваясь, сообщил ему Ваня. – Плохо. Дай!
Дима с недоумением уставился на женщину.
– Что дать, Ванечка? – пролепетала она.
– Дай! – потребовал дурачок и протянул руку к кейсу.
Дима вынул фотографии. Ваня уверенно выбрал фото Поклонникова.
– Нельзя. Не-не-не! – заявил он и помотал головой. – Страшно! – ткнул он пальцем в снимок девушки и внезапно ударил по листу бумаги, выбив его из руки лейтенанта.
– Что ты, Ваня? – вскрикнула Галина Сергеевна, бросаясь к сыну.
– Постойте, – задержал ее лейтенант. – Нику кто-то ударил? – озвучил он свое подозрение.
– Страшно-страшно! – подтвердил дурачок, наклонился и хлопнул ладонью по фото.
– А как же дядя Рома?
– Не-не-не, – всхлипнул Ваня.
– Я понял, понял. Ромы там не было?
Дурачок закивал.
– Кто это был, кто ударил Нику? – Лейтенант не сводил глаз с подергивающегося лица парня.
– Не-не-не. Не-не! – выкрикнул тот и с силой шлепнул себя по лицу.
Галина Сергеевна метнулась к сыну, он снова завыл.
– Уходите, Дмитрий Олегович! Достаточно!
* * *
Этого было совершенно недостаточно! Дима в одиночестве спускался с холма по обочине дороги и негромко разговаривал сам с собой. Дурацкая эта привычка появилась у него во время учебы – проговаривая, он лучше запоминал материал, а позже выяснилось, что и обдумывать проблемы у него лучше всего получается вслух. Конечно, если ты идешь по забитому людьми Невскому проспекту, от уха за воротник куртки тянется проводок гарнитуры и ты бурчишь что-то себе под нос, это никого не удивит. Но в Малинниках такое выглядело бы совершенно иначе. Поселковые бы точно решили, что молодой участковый немного того, с головой не дружит…
«Даже если быть на сто процентов уверенным, что Ваня действительно что-то видел и я правильно его понял, то, блин, ни к какому месту его показания не пришьешь. Никто всерьез не будет рассматривать бред больного на голову человека, – рассуждал лейтенант. Он на миг представил, как рассказывает о своем эксперименте майору, и даже зажмурился. – Он не просто на смех меня поднимет, еще и перед всем районом опозорит. Ну на хрен!»
Вот только отмахнуться от того, что произошло в доме у Охриповых, было вовсе не просто. «Не-не-не!» Вани-дурачка, искренние и полные отчаяния, накрепко засели у Димы в голове. Поверив больному парню, он автоматически становился виновным в том, что следствие взяло в разработку невиновного человека…
Обливаясь потом под раскаленным до невнятного белесо-голубого цвета небом, он подошел к зданию поселковой администрации. Под железным козырьком крыльца у двери участка спиной к лейтенанту стоял человек.
– Вы ко мне? – отдуваясь и доставая ключи, спросил лейтенант.
Мужчина обернулся.
– Вы местный участковый? – спросив, он с сомнением оглядел Диму с ног до головы.
Лейтенант, раздраженный жарой, невеселыми мыслями и тоном незнакомца, в долгу не остался, оглядев того в ответ. Полный, высокий, рыжий. Красное лицо в пятнышках веснушек блестит от пота, светло-серая футболка потемнела на груди и под мышками, пузо нависает над ремнем синих хлопковых брюк…
– Лейтенант Михайлов, – представился он незнакомцу и попытался протиснуться мимо него к двери. – Позвольте?
– Жду уже час, – недовольно сообщил мужчина, но посторонился, давая лейтенанту возможность открыть дверь.
– Приемные часы – по расписанию, – мысленно посылая визитера к черту, ответил Дима. – Что у вас?
В кабинете было душно. Незнакомец запыхтел, хлопнувшись на стул.
– Хочу заявить о краже.
«Этого еще не хватало!» – подумал участковый. А вслух предложил посетителю представиться.
Рыжий толстяк оказался приезжим, дачником, снявшим на лето один из садовых домиков у реки.
– Лодку сперли, новую совсем! – возмущенно заявил он, пока Дима изучал его паспорт.
– Лодку? – удивленно переспросил лейтенант.
Оказывается, в поселке была еще одна лодка? Он насторожился.
– Давайте поподробнее: что за лодка? Обстоятельства пропажи – откуда пропала, когда?
– Да сегодня ночью! Я с утра порыбачить хотел, встал пораньше, пошел за сарай, где она у меня стояла, а там – пусто! Только брезент валяется.
– Лодка стояла на участке? – удивился Дима.
– Ну да. Надувная. Да у меня же фото есть! – засуетился посетитель, по паспорту – Ильинский Герман Яковлевич, доставая телефон из кармана. – Вот она, лодочка моя. Мотор-то я снял, он в сарае был, а лодка тю-тю. Вы уж поторопитесь искать, а то лето скоро кончится, мне в город уезжать.
