– Река принесла, – озвучил самую вероятную версию Дима. – Иди домой, Царев. Мать, наверное, с ума сходит.
– Я звонил, – буркнул парень.
– Иди. Приведи себя в порядок. Майор из района едет. Скорее всего захочет тебя допросить.
Дима посмотрел в спину уходящего Царева и, стянув обувь, принялся выжимать пропитанные грязной водой носки.
* * *
– М-да, дела… – покачал головой майор, когда благоразумно обутый в отцовские резиновые сапоги участковый вытянул босоножку Ники из вязкого ила.
– Выплыва-ают расписны-ыя Стеньки Ра-азина челны-ы! – грянуло из-за плотной камышовой стены.
По ушам поющего прошелся целый зоопарк, он неимоверно фальшивил, вопил во всю мощь своих легких и не узнать его было совершенно невозможно. Мимо проплывал Митрич, и был он очевидно нетрезв.
– Кто это? – вздрогнув от неожиданности, спросил майор.
Митрич продолжал орать и, судя по тому, что почти не двигался с места, выгребал против течения.
– А, местный алкаш. Сейчас…
Дима зашел в камыши, раздвигая их руками, как корабль, форштевнем рассекающий волну перед собой, и остолбенел. Вдоль берега медленно двигалась надувная лодка BoatMaster, заявление о пропаже которой участковый принял не далее как вчера! Сидящий на веслах Митрич выглядел абсолютно счастливым и абсолютно пьяным.
– Твою ж!.. Митрич! Митрич, а ну греби сюда! – заорал Дима и рванулся вперед.
Вода хлынула в сапоги через край, мгновенно наполнив их прохладой, и сделать следующий шаг оказалось почти невозможно. Однако Дима попытался, запнулся и едва не упал лицом в реку.
– Ась? – прекратил петь старик. – Хто? Димка? Чего надыть?
Вместо того чтобы повернуть к берегу, он только быстрее заработал веслами.
– Куда? – крикнул лейтенант. – Сюда, говорю, греби, к берегу!
– Моя лодка! – донеслось по воде. – Я первый ее нашел, а этот жирный упырь упер! Не отдам!
– Ах ты, старый… Ну, причалишь ты у меня!
Дима стоял в воде, которая плескала в середину бедер, беспомощный и злой. Он только что обнаружил лодку дачника Ильинского. Вот только кому она на самом деле принадлежала?
Митрич бодро выгреб на середину Камышовки, и теперь его плавно сносило течением в сторону моста.
Лейтенант зло плюнул в воду и полез обратно в камыши, с трудом вытягивая ноги из илистого дна. Майор терпеливо дождался, пока Дима стащит сапоги, выльет из них воду и переобуется в кроссовки, оставленные на берегу.
– Ну? – подтолкнул он участкового, когда тот наконец завязал шнурки и разогнулся.
– Нашлась лодка, – неохотно сообщил Дима. Ему не хотелось говорить майору, что ее украл Митрич, но придумать что-либо он не успел. – Сейчас поеду заберу.
– Нет уж, – покачал головой майор. – Вместе поедем.
Он поднял с травы полиэтиленовый пакет с Никиной босоножкой и полез в заросли малины, уже изрядно потоптанные.
Дима поплелся следом, чувствуя, как с мокрых, облепивших ноги джинсов на носки и кроссовки стекает вода, и досадуя на себя самого. Митрич, конечно, идиот, но все можно было утрясти миром, а теперь старику не поздоровится.
* * *
Как лейтенант и предполагал, лодку Митрич спрятал под мостом, завалив всяким хламом, который, разливаясь по весне, приносила река.
Чертыхаясь и отмахиваясь от прячущихся в прохладной тени комаров и мошек, они с майором разбросали по сторонам полусгнившие доски, пластиковые канистры, две покрышки, какие-то сухие ветки, кусок рваного брезента, позеленевшие обломки пенопласта и огромный, слипшийся от влаги пласт картона, который скорее всего в лучшие дни служил коробкой из-под холодильника. Лодку Митрич заботливо перевернул кверху дном. Дима оттащил ее немного от бетонного основания моста и, подцепив за толстый круглый борт, перевалил в нормальное положение. На корме, возле прямоугольного транца, по борту тянулась светло-серая заплата. Весел в проушинах не было. Видимо, Митрич унес их с собой.
– Та самая? – только и спросил Шонкин, вытирая пот со лба. К его жилистой шее присосался здоровенный комар, которого Дима не решился согнать.
– Да, – кивнул он.
– Ну, поехали тогда, навестим этого алкаша.
– А лодка?
– А лодку пусть нам вот те пацаны постерегут. – Майор кивнул в сторону мальчишек, плескавшихся неподалеку.
Дима скривился: «Эти постерегут!» Пятнадцатилетние близнецы Тимофеевы были головной болью и Панелек, и школы, и его, участкового, головной болью тоже.
– Мы по-другому сделаем, – предложил он.
До Панелек, где жил Митрич, было рукой подать. Лейтенант отряхнул песок, налипший на мокрые штанины, и быстрым шагом двинулся к подросткам:
– Эй, пацаны!
Две головы синхронно нырнули под воду, но долго оставаться в таком положении они не могли, так что Дима просто стоял и ждал. Сначала вынырнул старший. Потом младший. Все их различие состояло в нескольких минутах при появлении на свет и заметном шраме на подбородке младшего.
– Помощь нужна, – серьезно сказал Дима.
Старший фыркнул, сдувая воду, текущую с волос на лицо:
– Чего делать?
– Лодку видите?
– Ну…
– Нужно донести до Панелек.
– Мы что, рабы египетские? – дернул плечом младший.
Почему египетские, Дима уточнять не стал.
– Как хотите. Придется опять мать в участок вызывать…
– Это за что? – деловито осведомился старший, подходя ближе к берегу.
– Так в прошлый понедельник на пустыре в Тропинках кто костер разводил?
Братья переглянулись и в один голос возразили:
– Не мы!
– А видели именно вас и жалобу написали. Сушь стоит, а вы – костер…
– Докудова тащить?
– До деда Митрича подъезда. Она нетяжелая.
– Знаем, – ляпнул младший, и старший лягнул его под водой, вызвав небольшую волну у ног.
Шонкин отправился в Панельки на своем «форде», а Дима сопровождал мальчишек, которые несли BoatMaster за пластиковые ручки, накрепко впаянные в борта. Лодка колыхала дном в такт шагам, и казалось, что желтая рыбина, нарисованная на ее тупом дутом носу, с удивлением таращится на вырастающие перед ней дома…
* * *
Митрич пребывал в полной уверенности, что ничего необычного не произошло. Он спокойно кормил трех разноцветных кошек, бросая им какие-то ошметки из распахнутого окна. Кошки вставали на задние лапы, опираясь передними о стену дома, и мявкали, пытаясь перехватить друг у друга еду прямо на лету.
– Ки-иса, – пьяно бормотал Митрич. – Киса-киса.
