— Кларисса? — Эми повесила куртку на крючок, сняла неудобную обувь и прошла в комнату. — Кларисса? — позвала она уже гораздо тише, понимая, что никто не откликнется.
Сначала они жили в общежитии, но на последнем курсе Эми и Кларисса решились снимать квартиру, благо у обеих были подработки. Они хорошо узнали друг друга во время учебы, поэтому понимали, что приживутся. И хоть обе пообещали не доставлять друг другу проблем, в последнее время будущая юристка стала пропадать. Такое происходило все чаще. Вот и сейчас: Эми прекрасно знала, что занятия Клариссы на сегодня закончились, но той не было дома. И, казалось бы, что для молодой девушки, ушедшей из-под опеки родителей, нет ничего страшного в поздних прогулках, однако такое поведение Клариссе не свойственно. Она была ответственной и всегда сообщала Эми о своих планах. Сейчас же постоянные недомолвки и, вероятно, ложь (во что не хотелось верить) стремительно ухудшали их доверительные отношения.
Как-то Эми поделилась своим беспокойством с Дженнифер, и та предположила, что Кларисса просто боится признаться подругам, что снова встречается с бывшим парнем. Никто в их компании не любил Саймона. На то были веские причины, но история полугодовалой давности начала потихоньку забываться. В то время ребята вздохнули с облегчением, стоило неблагополучной паре распасться, но сейчас… Кажется, Грег — парень Дженнифер — недавно видел Клариссу и Саймона вместе в торговом центре.
Все действительно было проще, пока подруги были одиноки.
В голове проскользнула мысль о Дереке, и Эми, нахмурившись, посмотрела на часы, которые достала из кармана. Все же они действительно были очень похожи на те — дедушкины. Часы прочно ассоциировались у Эми с родственником, которого она никогда не видела. В воображении дедушка мутным был силуэтом в солдатской форме, обязательно высоким и приветливо машущим ей рукой. А из его кармана, конечно, должны виднеться те самые часы, которые, как рассказывала мама, перешли ему по наследству.
Решив открыть столь понравившуюся крышку, чтобы посмотреть циферблат, Эми нажала на кнопку в колесике. Механизм засопротивлялся, и пришлось надавить сильнее. Большой палец обожгло мимолетной вспышкой боли. Маленькая иголка, торчащая изнутри колесика, только что напиталась чужой кровью.
«Вот тебе и б/у-товары» — подумала Эми, тем не менее не испытывая ни малейшего разочарования. Она только вытащила выползшую на свет иголку ногтями, после чего выкинула ее в мусорное ведро. Небольшая ранка абсолютно не пугала, как и возможность подхватить какую-нибудь болезнь. Просто помыть руки показалось достаточно эффективным методом профилактики заражения.
Главное отличие подарка от дедушкиных часов заключалось в припаянных ушках. Прежний хозяин пытался переделать часы в наручные самостоятельно, но так и не закончил. Крышка скрывала и загадочную надпись на латинском:
VULNERANT OMNES, ULTIMA NECAT
Мертвый язык моментально разжег любопытство, которое, однако, сразу же потухло, стоило найти перевод. Надпись означала: «Каждый ранит, последний убивает», и являлась всего лишь одной из латинских поговорок, которая, тем не менее, очень подходила определению времени.
Эми, положив часы на маленький столик, села на диван. Он привычно скрипнул под ней, а потом затих. Нашарив рукой пульт, Эми включила телевизор. Яркая белая вспышка озарила экран.
Безумные широко распахнутые глаза смотрели прямо на нее, засасывали внутрь, сродни бушующему смертельному цунами. Эми вздрогнула, стоило только увидеть их. Мир на секунду померк, а в телевизоре застыло чужое лицо. Мужчина смотрел с экрана, будто был готов вот-вот заговорить с ней. Плечи его казались обманчиво расслабленными, но челюсти настолько плотно сжимались, что становится понятно — он всегда готов к нападению.
— Если кто-нибудь видел Льюиса Фрэмптона, — говорил диктор холодным убедительным голосом, — просьба немедленно сообщить в полицию. Рост — шесть футов, глаза — светло-голубые, волосы — темно-русые. Преступник вооружен и опасен. Обвиняется в насильственном нападении с целью ограбления и убийстве пятерых человек. Если увидите его, не пытайтесь вступать в диалог и самостоятельно задержать его. Позвоните по номеру…
Эми не могла успокоить волнение, разлившееся в груди. Каждый день в Лондоне происходило множество происшествий, так что появление очередного преступника — не шокирующая новость. Однако эта фотография действительно по-настоящему испугала.
На секунду Эми поверила, что убийца нападет на нее, невзирая на преграду в виде экрана.
Волнение вдруг переросло в предчувствие. Внутри что-то застонало и в испуге сжалось под немигающим взглядом человека на фотографии. Эми и сама не могла понять причины своей реакции. Да, ей и должно быть не по себе от того, что по их городу разгуливает маньяк, но не до такой степени, чтобы пришлось утирать выступивший пот со лба. Интуиция не позволяла Эми отвернуться от экрана до тех самых пор, пока репортаж не закончился.
«Успокойся, маньяк где-то далеко — попыталась она себя успокоить. — И крайне мала вероятность, что он встретится с Клариссой».
Прошло два часа, затем — три, а потом резко наступила ночь. Кларисса так и не пришла. Эми уже расстелила диван, сходила в душ и приготовилась ко сну. Она лежала, уставившись в потолок и попыталась успокоиться. Ничего не выходило — собственный разум играл с ней в крайне неприятные игры. Эми всегда была впечатлительной. Если прибавить к этому врожденный пессимизм, то на выходе получается действительно гремучая смесь. В голову стали закрадываться пугающие мысли. Судя по всему, про убийцу из репортажа и рассказывали подруги утром, упоминая о погибшей медсестре. И больница находится не так далеко от их квартиры. Эми еще больше стало не по себе. Убийца точно был поблизости, когда сбегал, а мог даже прогуливаться по их улице. Может, он вообще все еще здесь, скрывается в какой-нибудь квартире по соседству.
Фантазия сама сложила два плюс два.
«Что если Кларисса попала в беду? Она ведь не стала бы самостоятельно расследовать убийство медсестры? Хотя на нее похоже, конечно».
Не совладав с эмоциями, Эми вскочила на ноги и стала ходить по комнате кругами. Их однокомнатная квартира сейчас казалась слишком пустой и холодной. Это еще одна причина, почему Эми не любила бывать здесь в одиночестве. Когда она переезжала в Лондон, меньше всего ей хотелось в итоге жить в таком месте — в безжизненных и холодных белых стенах, со слишком правильными двумя черными диванами (которые они поделили с подругой), с такой же скучной глянцевой кухней. Единственное пятно цвета здесь — абстрактная картина с голубыми треугольниками и красным кругом, но даже она весит возле входной двери — далеко от взгляда Эми. Кларисса всегда говорила, что им повезло за такие деньги найти квартиру с нормальным ремонтом. Эми, в общем-то, и не могла поспорить с ее утверждением. Но и полюбить такое место она была не в состоянии.
Вид из окна тоже не радовал — опять начался дождь. Откуда-то из стены потянул легкий сквозняк. Эми поежилась, сжала в руках сотовый телефон. Она думала, позвонить подруге или нет. Ей казалось, что если уступить своим страхам, то «беспокойство» будет только прогрессировать. Она не хотела звонить своим друзьям каждый раз, как увидит плохие новости по телевизору. Кажется, так делала когда-то ее бабушка. Может ли такая тревожность передаваться по наследству?
