— Да, — Эми встала возле огромного круглого окна в центре зала и посмотрела наулицу — вид на реку, поблескивающую оранжевым в свете заходящего солнца, завораживал. — Тут уже неплохо. Нужно обязательно поблагодарить Доминика. Все же он очень помог… — Эми задумалась, стоит ли ей что-нибудь подарить детективу. Что-нибудь, что лишний раз подчеркнет ее благодарность, но Итан воспринял эту своеобразную заминку по-своему.
— Он… нравится тебе?
— Да. Он хороший человек, хоть и грубоват.
— Ты не поняла вопроса, — настаивал голос. — Он привлекает тебя как мужчина?
— А? — Эми растерялась. — Ты имеешь ввиду физически? Нет, не думаю. Я не знаю, какого это, когда тебя просто кто-то малознакомый привлекает физически. Особых предпочтений во внешности партнера у меня нет.
Он ненадолго замолчал, пытаясь разобраться в ее словах, а потом, удовлетворенный своей догадкой, произнес:
— Сейчас, подожди, точно. Я понял, что ты имеешь ввиду. С тобой невозможно вступить в половые отношения без связи на эмоциональном уровне.
Предположения Итана смущали, но все так и было.
— Верно. К тому же у меня есть Дерек, я сосредоточена на нем.
Итан фыркнул максимально громко. Так, чтобы она прочувствовала каждую нотку сомнения в этом пренебрежительном наборе звуков. Эми, слегка доведенная его допросом, против воли надула щеки.
— Почему тебя вообще интересует моя сексуальная жизнь?
— По понятным причинам.
Что еще за понятные причины? Эми вспыхнула до конца не понимая, о чем она только что подумала. Нет, наверняка, она истолковала его слова неверно. Ведь не может же она заинтересовать физически не-человека. А потом она поняла, что за причина. Очевидно, что Итану не все равно, к кому питает симпатию его носитель. Хотя бы потому что Итан всегда находится внутри и будет вынужден терпеть присутствие людей, которые ему даже не нравятся, в окружении Эми. Ей захотелось уйти в самый темный угол. Как же хорошо, что она не сказала Итану вслух о своих подозрениях!
— Я всегда могу ненадолго отлучиться, если ты меня попросишь, — неправильно истолковав ее мысли, произнес внезапно пикантный хрипловатый голос, — или же не уходить…
— Итан!
— Прости, кажется, мне нравится тебя смущать.
Покончив с неловкими разговорами, Эми спустилась на улицу, где ее дожидался мистер Лагари. Конечно, никаких документов никто заключать не стал. Проживание Эми здесь будет незаконным, но она готовилась к этому с самого начала. По крайней мере, ей будет легче, зная, что ее имя больше нигде не всплывет. Эми отдала знакомому Доминика почти все деньги, которые у нее оставались, а взамен получила ключи и предложение принести немного мебели. Конечно, она согласилась. Мистер Лагари подозвал своего помощника, и они с первого этажа из похожей «квартиры» перенесли для нее большой стол, пару стульев и тумбочку. Выполнив свой долг, мужчины просто ушли, оставляя хозяйку наедине с собой.
Только тогда Эми поняла, что последняя ее заначка уйдет на покупку кровати. Может быть, придется выходить на работу раньше, чем она думала.
«Джефф обрадуется», — подумала Эми и слегка улыбнулась. Несмотря ни на что, ей нравилась мысль о возвращении к прежним обязанностям.
Остаток дня решено было провести в ближайшем хостеле. Причем на этом настаивал Итан, отнесясь весьма категорично к решению Эми вздремнуть прямо на полу. Она послушалась, чувствуя тепло в сердце каждый раз, когда он выказывал заботу. Эми было все равно, чем вызвана эта самая забота. Ей нравился сам факт чужого неравнодушия.
В хостеле ей повезло. Комнату она делила с двумя весьма спокойными девушками, поглощенными гаджетами. Со стороны Эми выглядела точно так же — она спокойно общалась с Итаном с помощью своего смартфона. Она писала, а он отвечал вслух. Конечно, вопросов у Эми было очень много. В частности о том, что произошло прошлой ночью.
— …Я оторвался от Льюиса, к дороге он уже не побежал. Потом я оказался в парке. Просто брел вперед, какое-то время мне казалось, что ты уже вела меня этой дорогой и не чувствовал, что потерялся, а потом стало слишком поздно. Силы стали покидать меня, но я не мог просто бросить твое тело, где попало. Тогда я нашел указатели, ведущие к полю для гольфа, где перелез через забор и отключился.
Почему ты не спросил адрес у прохожих или не воспользовался навигатором в моем телефоне?
— напечатала она.
— Я не знал адреса. Я редко их запоминаю. Представь, что всю жизнь тебя таскают за собой. Ты просто идешь туда, куда идет твой носитель. Поэтому навигация у меня очень посредственная. Дорогу выбираешь ты, Эми, а я иду за тобой без возможности сделать шаг вправо или влево.
Несмотря на безразличие, сквозившее в голосе, Эми вдруг осознала, насколько же странная у Итана жизнь.
Не сложно постоянно подчиняться воле носителя? Жить без свободы выбора?
— У меня есть свобода выбора. Иногда я выбираю не общаться с носителем вообще, если человек мне не нравится. Тогда я просто дожидаюсь момента, когда его жизненный цикл обрывается, и перехожу в другого.
Что ты тогда делаешь все это время? Внутри него?
— Ничего.
Эми попыталась осмыслить его «ничего», но не получилось. Она никак не могла представить себе жизнь, видимую только чужими глазами. И как ты сам просто сидишь внутри, не выдавая самого факта своего существования. Носитель живет, даже не подозревая, что глубоко внутри у него кто-то есть. Звучит жутко.
— Эми, в этом нет ничего такого. Я никак не врежу своим носителям. Иногда даже наоборот, насколько ты могла убедиться. Поскольку у меня нет тела, я с благодарностью отношусь к тем, кто мне его предоставляет. Можно сказать, плачу за аренду. Так что не переживай понапрасну.
Она и не переживала. Соседство с Итаном ее вполне устраивало и не только из-за того, что он умело мог справляться с ее болью или подменить вовремя побега от сумасшедшего маньяка. Однако слова Итана натолкнули Эми на одну мысль.
Но Льюис тебя ненавидит…
— Льюис переборщил с перестроением своего разума, а теперь обвиняет меня, — его голос внезапно стал безликим. — Я спал достаточно той ночью на поле, так что кое-что вспомнил. Думаю, надо рассказать. Я почти всегда начинаю проявлять себя только тогда, когда носитель достигает зрелого возраста. На это есть ряд причин. Взрослый носитель обычно самостоятелен и не зависит от мнения других. Да и вероятность, что он будет рассказывать обо мне каждому малознакомому человеку, незначительна. В общем, в большинстве случаев с ним можно договориться. Но с Льюисом все случилось немного не так. С детства он обладал огромным интересом к биологии и, больше всего — к анатомии. Он с успехом вскрывал свою собственную плоть — все время нарочно резался, заглядывал под кожу, трогал мышцы. Также его интересовали процессы, протекающие в человеческом сознании. Если проще — он еще в младшей школе специально наелся отравы для крыс, чтобы вызвать галлюцинации. Все в рамках эксперимента.
