Молчание монарха превратилось в весьма напряжённое, и у меня осторожно, но с надеждой уточнили:
– Который?
Надежда боевика издохла в судорогах, но убила её даже не я.
– Единственный и неповторимый, – прозвучало угрожающе-насмешливое от двери.
Я и сама не поняла, в какой момент вспорхнула на ноги, устремившись к любимому со счастливой улыбкой на лице. Просто была очень-очень ему рада, рада тому, что он цел и невредим, да и просто что пришёл, нашёл время…
Опомнилась, только сделав несколько шагов по направлению к нему. Замерла, стремительно краснея от смущения, медленно обернулась.
Мама, продолжая сидеть у папы на ноге и обнимать его рукой, переводила изумлённо-испуганный взгляд с меня на архимага и обратно. Папа не переводил… он просто неотрывно на Ренара смотрел, словно пытался прожечь в нём дыру.
И моё смущение как-то незаметно сменилось нервозностью и тревогой.
– Мам, пап, – не смотря на то, что щёки ощутимо пекло и в целом мне было очень стыдно, я решила сразу всё прояснить, чтобы избежать последующего недопонимания и чего-нибудь в духе вызова на магическую дуэль.
Родители медленно перевели взгляд на меня.
Я же, полная решимости, развернулась, подошла к смотрящему на меня с лёгкой насмешкой в глазах лорду Армейду, взяла его за руку, затащила, не сопротивляющегося, в камеру, подвела к столу и вновь посмотрела на семью, чтобы набрать в грудь побольше воздуха, задавить страх и выпалить:
– Позвольте представить вам лорда Ренара Армейда, ректора моей академии, честного, благородного и справедливого человека и… моего любимого мужчину!
Высказала! И застыла, не шевелясь, не дыша, боясь даже моргнуть.
И такое ощущение, словно время остановилось и мир застыл, и мы все тоже – не дышащая я, ободряюще сжимающий за руку Ренар, потрясённые мама с папой и их прикованные ко мне полные ужаса глаза и… ржущий Аед.
Боевой маг сначала смеялся беззвучно и практически незаметно, но именно его громогласный хохот убедил меня в том, что время таки не остановилось, да и родителей из оцепенения тоже именно Аед вывел.
– Дыши, – так, чтобы услышала только я, шепнул склонившийся ко мне лорд Армейд и вновь встал нормально, бесстрашно, абсолютно спокойно и уверенно глядя на моих родителей.
Вдох я сделала с трудом, с каждой секундой всё отчётливее осознавая, что не зря боялась, потому что вид у мамы с папой стал таким… таким…
Но мама хотя бы попыталась сгладить ситуацию, неловко поднявшись и негромко спросив:
– Лия, а… а вы?..
Что она имела ввиду, я не очень поняла, потому что договорить мама не смогла, а на помощь ей никто не пришёл.
И мне стало окончательно жутко. Просто при взгляде на грозного, как грозовая туча, папу появилось ощущение, что он сейчас сделает что-то серьёзное, страшное, непоправимое…
Так по сути и случилось.
Я просто и предположить не могла, что услышу:
– Я готов дать показания под Эсшеерой.
Твёрдые, уверенные слова моего отца тяжестью опустились на присутствующих. Тишина… абсолютная, жуткая, заставляющая мелко дрожать и с ужасом осознавать услышанное…
Эсшеера – проклятье абсолютной правды! Даже не заклинание – проклятье! Заклинание можно подавить, если ты достаточно сильный маг или имеешь мощный артефакт, с проклятьем невозможно сделать ничего! Ничего!
– Любимый! – задохнулась мама, стремительно оборачиваясь к супругу.
– Папа!.. – я в ужасе дёрнулась к нему, но мы обе были остановлены суровым:
– Я так решил.
И одной этой фразы, одного этого тона хватило, чтобы я застыла на месте, во все глаза с искренним ужасом глядя в его непроницаемое лицо, и чтобы точно так же без движения и дыхания замерла мамочка.
Мы обе просто не могли понять – зачем?! Зачем так сурово, так жестоко, так… зачем?! Почему Эсшеера?!
Напуганные, растерянные, сбитые с толку, мы с ней, не сговариваясь и не переглядываясь, начали судорожно анализировать ситуацию, искать другие варианты, иные пути решения, но всё это оказалось неважно.
– Я уважаю ваше решение, – твёрдым, величественным голосом наделённого властью человека ответил лорд Армейд, продолжая удерживать мою похолодевшую ручку в своей руке и тем самым по факту не позволив броситься к отцу.
Я непонимающе посмотрела на архимага, но Ренар на меня даже не взглянул.
Эинрай Эвард решил добить нас всех:
– У меня два условия.
Так как я продолжала с надеждой вглядываться в лицо Ренара, то уловила его едва заметную мимолётную усмешку, скользнувшую даже не по губам, а промелькнувшую в глазах. Появилось ощущение, что он уже знает, что это за условия, но всё равно склонил голову, позволяя моему папочке их озвучить.
– Первое, – папа смотрел исключительно на архимага, – моя жена давать показания не будет.
Лорд Армейд не ответил, мама же протянула к любимому руку с отчаянным:
– Эинрай…
– Не будет, – с нажимом повторил папа, выразительно посмотрев на маму.
И говорить что-либо ещё она не стала, медленно, бессильно опустив руку.
Я поняла, что едва не плачу, но тут отец, не дождавшись хоть какой-то реакции от Ренара, озвучил и второе условие:
– Аделия и Ириса не должны присутствовать.
Что-то внутри оборвалось от горечью осевшего на губах понимания: это конец. Просто конец… Эсшеера за попытку солгать или уйти от ответа убивает. Если у папы спросят, готов ли он до конца своих дней верой и правдой служить королю, правильного ответа он дать не сможет. На нём подавляющее волю заклинание высшего уровня, работавшее больше десяти лет, о чём знает папа, знает Ренар и что почувствует Эсшеера.
Если Альвхейда призовёт, папа сопротивляться не сможет.
А, значит, и дать правильный ответ проклятью он не сможет, как не сможет и не присягнуть королю на верность, потому что без клятвы верности преступника его уровня ждёт смерть…
Это ловушка, из которой нет выхода.
Это замкнутый круг, это…
Это конец.
* * *
В чайном доме «Эринсвель» подавали изумительные песочные корзиночки с нежнейшим фруктовым кремом, а к ним – горячий шоколад с воздушной шапкой взбитых сливок, посыпанной тёртым шоколадом и дроблёным орехом.
В опустившемся на столицу холоде это оказалось как нельзя кстати.
С полудня город затянули чёрные тучи, поднялся ледяной ветер, стемнело, как ночью – по этому поводу даже уличное освещение включили. Усиленный магией суровый мужской голос прозвучал на всех улицах разом, сообщив о плановой проверке и порекомендовав всем по возможности скрыться в зданиях. Народ у нас опытный, так что к тому моменту, как с неба упали первые крупные капли чуть мерцающего дождя, все уже сидели по домам, ресторанчикам и чайным, с интересом припав к окнам.
