— И что он опять натворил?
— А, — махнула рукой Настя. Только в руке оказался бокал, и зеленовато — прозрачная жидкость выплеснулась на пол. Настя только приподняла бровь, пока не осознавая масштаб катастрофы.
— Ясно, — хихикнула я.
Отношения Славика и Насти, друживших еще со школьной скамьи, были странными — она постоянно обижалась на него из — за ерунды, а он молча терпел и продолжал ухаживать за ней. Пускай Настя и была мне дорога, но ее поведение я искренне не понимала и не одобряла.
— Доиграешься когда — нибудь, — пригрозила я, — надоест ему твое ребячество.
— А пусть уходит! — насупилась подруга. — Мне мужик нужен, а не мальчик. Хочу быть за каменной стеной! Вот как твой Данил был!
— Ты сейчас серьезно? — тут же спохватилась я. — Или не знаешь, чем это все закончилось? Сама в курсе была, что я даже к тебе в гости на чай заехать не могла.
— Угу, тут ты права, — качнула головой девушка. — Но мужик должен быть мужиком. Кста-а — а-ати, — вдруг игриво протянула она и плюхнулась ко мне на диван.
Чуяла я, что начнется… сглазила!
— Как там Воронцов поживает? М-м — м?
— Да я откуда знаю, — мгновенно вспыхнула я от стыда, но алкоголь все же взял свое и я разоткровенничалась. — Красивый чертяга. Но сволочь редкостная.
— А ты как хотела? — хохотнула Настя. — Не был бы сволочью, давно уже какая — нибудь фифа охомутала. Давай, а?
— Чего давай? — подозрительно уставилась на подругу. Та глядела на меня со щенячьим восторгом.
— Ну ка-а — ак? Ты ж год кукуешь, на мужиков не смотришь! Давай служебный романчик, а?
Я подавилась кусочком яблока и закашлялась. Настя любовно похлопала меня по спине.
— Мать, ты пьяна, — покачала головой, очухавшись и смаргивая выступившие на глаза слезы. — Иди — ка ты спать!
— Я серьезно — о — о — о, Кир. Не, ну а че? Холостой? Холостой! Красивый? Красивый! Начальники тоже мужики.
— Не-е — е, спасибо, подруга. Мне такого счастья не надо.
— Ну и дура, — надулась Настя. — Зато какая страсть была бы! Ты, он, рабочий стол, — размечталась она.
— Пошли спать, языкастая. Вон уже третий час ночи, мне в шесть вставать, — снова зевнула я. Но Настя, прикорнувшая на мягкой спинке дивана, уже сопела.
— У-у — у, пьяница, — хихикнула я и уложила подругу поудобнее — еще шея затечет, этого нам только не хватало.
А сама, пошатываясь, поплелась в спальню. Упала на широкую кровать, закрывая глаза.
***
Проспала! Эта мысль заставила вскочить с кровати и броситься в ванную — увы, не вышло, голова закружилась, и я со всего маху смачно вписалась лбом в дверной косяк. Мой вопль точно слышали все соседи.
— Ты чего вопишь? — раздался сонный голос подруги.
Потерев отбитое место, повернулась к Насте, силясь не разрыдаться. Мало того, что проспала, так и приду на работу, сияя огромным шишаком, не хуже царевны — лебедь с ее горящей во лбу звездой.
— Бедная моя, — моргнув, кинулась ко мне Настя. — А ну пошли холодное приложим, пока еще не поздно.
Настя отконвоировала меня на кухню, где, достав из морозилки огромный шмат мяса, заставила прижать его к голове. Тяжко вздохнула. Несладко придется, ой как несладко.
— Так чего ты вопила? — ставя чайник, позевывая, вопросила подруга.
— Проспали, — только и отозвалась я таким скорбным голосом, что сомневаться в размере грозящих проблем не приходилось.
— Разве? — зажмурила один глаз Настасья, пытаясь вглядеться в экран небольшого магнита с часиками на холодильнике. — Расслабься, еще только пять утра. Можем идти досыпать законный час.
— Ну нет, — вздохнула я, ощущая, как волна беспокойства отхлынула от груди и сдавленное дыхание, грозящее перейти в истерику, выровнялось. — У тебя рассол есть?
— Есть. В холодильнике возьми.
Я хмуро посмотрела на приложенный ко лбу замороженный кусок мяса, перевела взгляд на холодильник, затем снова на мясо. Нет, выбор был очевиден — сначала шишка, потом голова. Хотя, может, и надо было выпить русское народное средство — в голове звенело. Руки мои дрожали, и даже себе я напомнила заправского алконавта.
— Такое не скрыть, — хмыкнула Настя, когда я попыталась попасть пальцем в открытую солонку с солью, но каждый раз промахивалась. После пятой попытки сдалась с обреченным вздохом.
— А может не ходить, а?
— Нехило тебя приложило, — подвела итог Настя. Я вообще заметила, что для выпившей пол — литра вермута она выглядела слишком бодрой. — И думать не смей! Вчера только устроилась.
— А ты чего такая… живая?
— Потому что я пить умею и не голодаю, — улыбнулась подруга. — А ты нет. Я сейчас поболею маленько и спокойно на работу поеду. А вот, что с тобой делать — то? За руль я тебя не пущу.
— Может, сварганишь чего? Настюш, ну будь лапой, а?
— Ладно, — согласилась подруга. — Только обещай, что выпьешь! Будешь нос воротить, не стану помогать!
Хоть и ожидала от подруги ужасную подлянку, но согласиться пришлось. Другого выбора у меня не было.
Впрочем, через две минуты я пожалела о своем решении. Когда подруга полезла в холодильник за лимоном, я смотрела на нее с интересом. Но после того, как, измельчив половину цитруса в блендере, она разбила в получившуюся смесь два сырых яйца, у меня начался нервный тик. Следом пришла очередь соли и перца.
— Отравить меня решила? — не тая страха в голосе, прошептала я.
— Угу, — кивнула Настя. — Только поздно тебя травить. Ты уже того. На, пей. И не морщись! — еще раз взбив адское зелье, подруга протянула мне кружку.
С сомнением покосилась на густое нечто непонятного цвета, вздохнула и сделала глоток.
— Фу! — не морщиться не получилось.
— До дна пей, — терпеливо, как маленькому ребенку, объясняла Настасья.
— Ты смерти моей хочешь, — попыталась надавить на жалость я.
— Я помочь тебе хочу, дуреха!
Ладно, зажмурившись, залпом влила в себя творение Анастасии.
— Что дальше? — поежившись, убрала кружку в раковину.
— Ждем двадцать минут, — бодро отрапортовала Настя и глотнула рассола из трехлитровой банки.
Я поняла, что подруга у меня настоящая волшебница, когда меньше, чем через полчаса, самочувствие несколько улучшилось. По крайней мере, меня не штормило, голова только ныла, и я даже смогла пройти тест — попасть пальцем в солонку с первого раза. А может, возымели действие и водные процедуры — еще минут десять плескала на лицо холодную воду.
Сейчас, стоя в ванной и разглядывая себя в зеркале, осознавала масштаб катастрофы. Лицо — помятое, раскрасневшееся после ледяной воды, тушь потекшая, брови, аккуратно подкрашиваемые тенями и карандашом, расплылись. А посередке лба — нежно — синяя шишка.
