— Привет, Кир, — голос у нее был обреченный. — Не отвлекаю?
— Что-то случилось? — тут же отреагировала я, выруливая на обочину.
— Я продала Мишку.
Все. Три слова — как будто обухом по голове ударили. Пустота. Словно из души сердце вынули. Столько лет… неужели все кончено?
— Как? — только и смогла выдавить из себя.
— У меня не было выбора.
— Ты в «Легионе»? — если Света это сделала, значит, случилось что-то серьезное. Она скорее продала бы Винтеркайзера, чем Михмалли.
— Да.
— Сейчас буду.
Резко развернула автомобиль. Возвращение домой откладывалось.
Давно я не летела с такой скоростью. Казалось, будто каждая секунда что-то меняет. Света не заикалась о том, что новый хозяин его увезет, но… я должна была успеть. За столько лет я привыкла к Михмалли и не видела свою жизнь без него. Он действительно стал частью меня. Почему она не предупредила?
Только бы знать… я бы нашла деньги! Выкупила бы… Но обманывать себя не стоило. Несмотря на хорошую работу, у меня не было возможности содержать Мишку в «Легионе». Можно было бы найти другой клуб, попроще, подешевле… Просить помощи Кирилла я бы ни за что не стала. Лошадь — не хомячок, прежде всего это огромная ответственность. Кирилл бы мне не отказал, но… я не брала у него деньги и не могла просить оплачивать Мишкин постой.
Стоянка конноспортивного клуба была практически пуста, и я бросила автомобиль, даже не задумываясь о том, что он может кому — то помешать. И чем ближе я подходила к конюшне, тем страшнее мне становилось. А вдруг его уже увезли? Кто его мог купить? Неужели хозяева той ахалтекинской кобылы?
В конюшне никого. Только лошади. Но денник Михмалли пустой. И Света на телефон не отвечает. Так… Скорее всего, его отшагивают перед погрузкой. Почему она позвонила так поздно? Пулей вылетела из конюшни, судорожно оглядываясь. Где? Где искать?
Замерла, прислушиваясь к звукам, к голосам лошадей, гуляющих в левадах; всматриваясь в даль, щурясь и напрягая зрение. Золотой блеск увидела сразу же — Михмалли вели в мою сторону. Кто — не разглядеть. Вроде мужчина.
И я пошла навстречу.
Конники — сумасшедшие люди. Для нас лошади — словно родные дети. И продажа Мишки — нож в спину.
Хотелось сорваться на бег, но я силой удерживала себя. Кира, ты взрослый человек. Юрист. Разве не сможешь договориться? Арендуешь, в конце — то концов. Надо думать о Свете. Что у нее случилось? Почему она решилась на продажу?
Не поняла. А откуда здесь Воронцов? Идет с улыбкой. А на мне лица нет. Остановились напротив друг друга. Михмалли грызет трензель. Надо же. Оголовье нацепили. Правильно, он с малознакомыми людьми не очень хорошо ходит.
— Что ты здесь делаешь? — выдавила из себя, прикасаясь к сияющей в лучах вечернего солнца морде ахалтекинца.
— Веду коня новому владельцу, — довольно отозвался Кирилл и, не давая мне опомниться, продолжил: — За эти несколько месяцев я понял одну вещь. Никто и никогда не станет мне ближе тебя. Я готов горы ради тебя свернуть… Я люблю тебя, Кира, и безумно хочу, чтобы ты была счастлива. А еще я знаю, что ты очень любишь Мишку, и позволить, чтобы ты когда — нибудь испытала горечь расставания с ним, не могу. Он твой, Кира. С этого момента Мишка принадлежит тебе.
— Кирилл, — выдохнула я. — Ты же знаешь, что… это слишком…
— Даже не думай отказываться. Держи, — Воронцов вложил в мои непослушные, дрожащие руки повод. — Есть кое — что, что я должен тебе сказать. Кира, я хочу, чтобы ты всегда была со мной рядом. Хочу любоваться твоей улыбкой. Хочу целовать тебя. Хочу засыпать и просыпаться, обнимая тебя, — и когда Кирилл церемонно опустился на одно колено, я уже знала, какие слова услышу.
Но готова ли я была к ним?
— Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Кира. Ты выйдешь за меня?
Да. Это все, что я хотела сказать.
И дело вовсе не в замершем рядом Михмалли… или в тех словах, что говорил Кирилл… Дело в нем самом. Он смотрел на меня так, что я чувствовала себя самой желанной, самой нужной, самой любимой… да еще тысяча этих «самой»!
Я не могла отвести глаз от любимого мужчины, что сейчас, словно сказочный принц, преклонил передо мной колено. Не могла отвести глаз от кольца с прозрачно — зеленым, сверкающим гранями камнем.
И толкнувший меня мордой Мишка словно вывел из оцепенения.
— Да, — только и сказала я, нерешительно делая шаг к Кириллу.
Конец
