Я всегда относилась к тому типу людей, которые щеголяли молочными усами, одеждой, полной крошек, или испачканными в жирном соке от шашлыка руками. Родители смеялись, приговаривая, что я пошла в дедушку Сашу, который тоже славился такой неаккуратностью. Данил же всегда в такие моменты глядел на меня снисходительно, будто наблюдал за ребенком.
Вот и сейчас, даже несмотря на то, что я отламывала маленькие кусочки ложкой, мои пальчики полностью оказались измазаны в креме. Салфетку с собой не взяла и сидела, как на иголках, — перед шефом я выглядела нелепой неряхой. Скорее всего, он привык к нарочитой и элегантной аккуратности. А тут я.
Но Воронцов лишь ехидно улыбался, то и дело поглядывая на меня. Ехидство это было добрым, не обидным. Как смотрят на расшалившегося щенка — вроде бы и смешно, но все равно следишь, чтобы играл осторожно.
— Кира, расслабьтесь. Я понимаю, что в моем обществе это практически невозможно, но хотя бы попробуйте. Тем более, учитывая утреннее происшествие, я кажусь вам строгим самодуром, но поверьте, вы ошибаетесь.
Я подняла на Воронцова взгляд и, оглядев начальника, тут же расплылась в улыбке. Ошиблась! Не одна такая! На верхней губе мужчины тоже красовался крем. И не отомстить я не могла.
— Кирилл Романович, я все понимаю. Но у вас крем на губе, — и попыталась приподнять одну бровь, хотя никогда таким умением не обладала. Воронцов несколько напрягся и, похлопав по брюкам, видимо в поиске салфетки или платка, разочарованно выдохнул. И вдруг, глядя прямо мне в глаза, избавился от крема тем же способом, что и я. Слизнул. А я застыла, не ожидая такого ребячества от начальника, юриста, владельца компании и… живого человека.
— Что-то не так? — тут же поинтересовался начальник, как ни в чем не бывало.
— Нет — нет, все хорошо, — ответила скупой улыбкой.
Почему — то не могла я относиться к Воронцову, как к обычному человеку. И то, что он сделал, не укладывалось в голове.
— Я пойду, Кирилл Романович, — чуть позже произнесла я, прикончив последний кусочек. — Будут какие — нибудь указания?
Воронцов передал мне пустое блюдце и пожал плечами:
— Нет. Кажется, вы вчера интересовались документами на полках. Если хотите, посмотрите их.
— А как же работа? — нахмурилась я, совершенно не понимая, почему это Воронцов так подобрел. Неужели сладкое так влияет? В таком случае я готова каждый день приносить ему в кабинет шоколад, конфеты и прочие сладости.
— Кира, — вздохнул начальник. — Меня не будет три дня. Вы — ответственная за переезд. Все это время вам придется собирать и разбирать вещи в коробках. Вам мало? Вы еще ненавидеть меня начнете. Поэтому сейчас просто идите и читайте. Если хотите поступить в магистратуру, то вам это необходимо.
Он уже и про магистратуру узнал? Не смогла скрыть удивления.
— Я наверстываю упущенное, Кира. Собираю о вас информацию.
Интересно, и как это понимать? И информацию какого рода он собирает? Кажется мне, что не только ту, которую я вносила в анкету.
Кабинет покидала с противоречивыми чувствами. С одной стороны, такое положение вещей радовало. С другой… резкая смена характера отношений с Воронцовым напрягала.
Лена закидывала меня смс-ками. Я отвечала ей скупо, односложно и кратко, чем выводила ее из себя. Хотелось поговорить с глазу на глаз. Державин молчал — от него не было ни сообщений, ни звонков, что казалось мне очень странным.
Окончания рабочего дня я едва дождалась. Уже собравшись заранее, заглянула к начальнику.
— Кирилл Романович, я могу идти?
Воронцов оторвался от кипы документов на столе.
— Идите, Кира. Я тоже скоро пойду. Удачно вам отдохнуть, — и он снова погрузился в работу.
Лена ждала меня у лифта, недовольно стуча каблучком туфельки и сложив на груди руки.
— Наконец-то! Кира! Я уже места себе не нахожу! — тут же встрепенулась подруга. — Нам нужно серьезно поговорить.
— Я знаю, Лен, — закатила глаза я.
Быстро усевшись в автомобиль, Леденникова сразу же взяла меня в оборот.
— А теперь объясни мне, моя дорогая, как так вышло?
— Если б я знала, Ленка, — вздохнула я, запуская двигатель. — Ты не представляешь, как я обалдела, когда увидела Максима! Больше того. Он сделал вид, что меня не знает и мы заново познакомились.
Я описывала Лене эту сцену с мельчайшими подробностями. Казалось, что все детали важны. А вдруг подруга сможет найти выход из сложившейся ситуации?
— Ты попала, Ржевская, — одной фразой Лена разрушила призрачный замок надежд, который я воздвигла в процессе своего рассказа. — Одно я тебе скажу точно: ты у Державина на крючке. Я тебе уже говорила, что он скользкий тип. И сейчас ты меня только убедила в этом. Ты веришь ему?
— Не знаю, — прикусила я губу, сдерживая волнение. — С одной стороны, да. Но с другой… он же не представился в день нашего знакомства! Возникает вопрос: почему?
— Не хочется мне, Кир, это говорить… Но тебе нужно с ним встретиться. Расставить все точки над «и» и узнать, что ему нужно. Он вполне может опуститься до шантажа. А ты сама подписала себе приговор. Я понимаю, что не хочется рассказывать Воронцову о личной жизни, но это важно. Кирилл не потерпит, если ты будешь водить шашни с Державиным.
— Я это отлично понимаю, Ленка. Но я завязла в этом дерьме по уши. И не вижу выхода.
— Выход есть всегда, — нравоучительно заметила подруга. — Вопрос только в том, куда он тебя приведет и через что тебе придется пройти. Хорошо хоть часть правды ты не скрыла. Но опять — таки это только минус. Он же теперь уверен, что ты честна с ним.
— Ага, а я такая: Кирилл Романович, я вам тут не сказала. Державин за мной бегает. Представляю, как он озвереет.
— Заснять бы этот момент, — хихикнула Лена, но под моим грозным взглядом тут же сдулась. — Прости. Давай дождемся Настасью и вместе обмозгуем. Две головы хорошо, но три — лучше!
Настасья приехала практически сразу же после нас. Мы с девчонками устроились на кухне и поедали привезенную Настей пиццу. После всех поздравлений и передачи подарков вернулись к нашим баранам. Настасья, как и обещалась, преподнесла забавный конверт и хитро подмигнула, мол, если не возьму, то мне конец. Пришлось повздыхать — повздыхать, но взять.
Вечер без алкоголя протекал изумительно. Если не считать, что мы напоминали сейчас знатоков в игре «Что? Где? Когда?», усиленно размышляющих над очередной загадкой. Пока маячил лишь один выход: договориться с Максимом и постепенно подготавливать почву для признания Воронцову. В последнем случае нужно было работать на износ, чтобы минимизировать грядущие потери. Чем лучше будет мнение Воронцова обо мне, тем больше шансов, что он не уволит меня. Лично мне верилось в это смутно. Казалось, наоборот: чем больше уважаешь, тем больнее чувствуешь удар в спину. И свое поведение я считала именно таким ударом.
