— Спасибо, Кирилл Романович, — я довольно щурилась, словно сытая кошка, разлегшаяся на солнышке. — А сколько время?
— Полшестого, — взглянув на часы, выдал Воронцов.
Черт — черт — черт! Я ведь договаривалась с Натальей на семь.
— Вы сильно спешите, Кира? — снова перешел на уважительное «вы» начальник, даже не скрывая своего неудовольствия.
— Очень. Через час мне надо быть у Мишки, — мои глаза лихорадочно горели.
Не хотелось подставлять Наталью. Она и так согласилась задержаться, чтобы позаниматься со мной.
— Жаль, — не моргнув глазом, выдал Воронцов. — Надеюсь, вы составите мне компанию в следующий раз.
— Спасибо за прекрасно проведенное время и за то, что учили меня, Кирилл Романович.
— Не стоит благодарности, — скривил губы Воронцов. — Удачи.
Я стрелой вылетела из кабинета. С парковки выезжала быстро — по вчерашним расчетам до «Легиона» добираться как раз около часа, а мне же еще надо Мишку почистить и собрать. И все-таки я не жалела, что задержалась в обществе Воронцова. Сегодня он был… другим. Более открытым, человечным и живым. Единственное, меня смущало, что превращение Кирилла Романовича началось с того момента, как он узнал обо мне правду, развеявшую его глупые и пошлые домыслы.
Из — за забитой трассы приходилось то и дело перестраиваться из ряда в ряд, но в «Легион» успела практически вовремя. Наталья меня слегка пожурила и отправила разминать ахалтекинца. В этот раз мы прыгали метр — если сначала смотрела на цветные барьеры со страхом, то затем доверилась Михмалли. Жеребец не обижал — несмотря на мои промашки, послушно выпрыгивал из любой точки, даже когда я заводила его в самый край препятствия под углом.
Наталья в такие моменты выговаривала меня и тыкала носом, что я делаю подлянку Мишке. Я и сама понимала — нужно было брать себя в руки и сосредоточиться. Но я не могла. Почему — то вспоминалось дыхание Воронцова, опалявшее мне шею, и хриплый мужской шепот. А еще смутное ощущение его тела, прижавшегося к моему и…
— Кира! Сосредоточься! Не спи! Ты ему всю спину собьешь такими темпами! — кричала на меня тренер, и я сжимала зубы, пытаясь выгнать воспоминания.
Удалось подобное только после того, как я чуть не перелетела кувырком через Мишкину шею, опоздав на препятствии. Едва удержалась, вцепившись в коня всем, чем можно. Михмалли послушно замер, дожидаясь, пока я снова не вернусь в седло.
— Ты витаешь в облаках, Кира. С таким настроем не проедешь и половины маршрута! — отчитала Наталья. — Себя не жалко, коня пожалей! Он тебя вытаскивает, а ты его все топишь и топишь. Давай — ка на сегодня закончим с прыжками. Просто расслабься и сделай легкий галоп — собери мысли в кучку.
Совет помог. Пустой крытый манеж, освещенный множеством ламп, принадлежал только нам двоим. Я бросила повод на холку Мишке, опустив руки к бедрам. Закрыла глаза и окунулась в омут ощущений. Мягчайший галоп напоминал полет.
— Достала я тебя сегодня, Мишка, — гладила буланого по морде после занятия. Жеребец фырчал и тыкался мордой мне в руки, перебирая пальцы губами. — Ты уж прости, дурёху. Накручивала себя… На таком жеребце сидела, а о другом думала! А еще скоро вернется третий, и тогда я окончательно свихнусь, — скрывая усмешку, прижалась к шее золотого.
Домой заходила, готовясь к самому худшему. Но ничего… пронесло. Всего лишь пять пропущенных от Максима и несколько сообщений. Настасья строчила смс-ки, рассказывая о сегодняшнем дне. А вот это уже плохо… заметила еще один пропущенный от Воронцова. И звонил он всего лишь полчаса назад.
Собравшись с силами, набрала начальнику — не просто же так он пытался дозвониться.
— Кира, объясните мне одну вещь: где, мать их, документы, которые вы забрали у Демидова? — обманчиво спокойно выговорил начальник, сразу же ответив на вызов.
— Они у меня, — призналась я. — Положила к себе в сумку, чтобы при переезде не потерялись… а сегодня оставила сумку дома.
— Молодец, — язвительно гаркнул Воронцов, но тут же сбавил тон. — Ладно, ждите, я скоро подъеду.
Отключив вызов, уставилась на телефон. Это что же такое важное случилось, заставившее Воронцова ехать за документами в десятом часу вечера? Про адрес понятно: ведь подвозил уже. Что ж, придется принимать гостей.
Едва успела переодеться и распустить уставшие за день волосы, как раздался звонок домофона. Неужели Воронцов так быстро добрался? Оказалось и правда он. Открыла заранее все двери и поставила чайник — голод не тетка, конечно, но тренировка с Михмалли меня вымотала.
Начальника встречала, выйдя на площадку. Быстро поднявшийся на пятый этаж, Кирилл Романович вдруг замер, увидев меня. А что такого? Мамочки… так я ведь по привычке в свое любимое оделась, в чем и Максима встречала. Похоже при покраске волос часть химии попала и в мозг.
— Я очень сильно извиняюсь, Кирилл Романович, — сгорая от стыда, быстро произнесла я.
И при том неизвестно: стыдно было то ли от наряда, в котором меня увидел начальник, особенно после игры в бильярд. Или от того, что утащила важные документы. Он ведь мог и подумать, что я их с какой — то целью взяла.
— Бывает, — качнул головой начальник. — Но впредь будьте внимательнее, Кира. Так я могу получить документы? Завтра утром они должны быть на столе у клиента.
— Конечно, — закивала я. — Заходите, сейчас отдам, — и скрылась в квартире.
На этот раз отказываться от приглашения мужчина не стал. Когда я вернулась с листами, он стоял в прихожей и с непроницаемым лицом разглядывал висящую картину. Мама написала ее несколько лет назад. Как и всегда, осталась верна любимой стихии — на полотне нерешительно замерло море, будто уснувшее на краткий миг, когда солнце поднимается из глубин его вод. Отец называл эту картину «Рассветной пасторалью», не слушая уверения матери, что пастораль к делу вообще не относится, потому что ничего сельского на изображении нет. Но папа — это папа. Если он сказал пастораль, значит, пастораль. Для морских жителей, что ютятся в глубинах.
— Красивая картина, — наконец, отмер Воронцов и принял из моих рук документы. — Кто художник?
— Мама, — улыбнулась я, гордясь родной матерью. У нас весь дом был украшен ее полотнами.
— Неужели? — как-то притворно удивился начальник. Узнал ведь все про мою семью — печенкой чувствую. — Море как будто живое. Только спящее, ранимое и… доверчивое.
Интересная трактовка, но и она имеет право на жизнь.
— Мне тоже нравится. Мама и меня пыталась научить рисовать, но успехом это дело не увенчалось. Только Мишкины глаза получаются, как настоящие. А остальное… на остальное лучше перед сном не смотреть.
— Даже так? — приподнял бровь Воронцов. — Вы меня заинтриговали, Кира. Позволите взглянуть?
Не самая лучшая перспектива, но откровенно выгнать Кирилла Романовича совесть не позволяет. Пришлось отступить в сторону, пропуская Воронцова в небольшие апартаменты.
