— Нет, — грубо одернул Державин. — Я твой друг и потому имею полное право знать, что с тобой происходит.
— Друг? — хохотнула я, совершенно забыв, что стены в панельной пятиэтажке тонкие, а за перегородкой сидит Воронцов. — Державин, как давно ты решил отказаться от идеи затащить меня в постель и перешел к дружбе?
— Кира, кажется, мы уже это обсуждали совсем недавно. Я совсем не собираюсь… — пытался объяснить Максим, но я его уже не слышала. Когда успел подойти Воронцов? И откуда у него привычка подслушивать чужие разговоры, не касающиеся его?
— Интересно, Кира. И когда же вы стали так тесно общаться с Державиным? До того, как я вас познакомил и вы разыграли передо мной ту весьма милую картинку?
Ситуация хуже некуда.
— Я перезвоню, — мрачно заявила Максиму и выключила телефон, чтобы тот не надоедал. Воронцов смотрел на меня зло. Так, будто я враг всей его жизни и в руках у меня отравленный кинжал, которым я нанесла ему подлый удар. А ведь так и есть.
— Кирилл Романович, вы не так все поняли, — вздохнула я, ощущая абсурдность ситуации. Сама ведь виновата!
— И что же я не понял, Кира? Что Державин звонит вам ночью? Что он мечтает раздвинуть вам ноги? Я предупреждал вас. Мне казалось, что вы меня отлично поняли. А, может, и вовсе вы попали в «Немезис» по его приказу? Жаль.
И он вознамерился выйти из комнаты. Не пустила его, успела закрыть собой дверной проем.
— Я требую, чтобы вы меня выслушали, Кирилл Романович! Все правда не так. И пока вы не попытаетесь меня услышать, мой дом не покинете.
— Не несите чушь. Я могу убрать вас с дороги в любой момент, — одарил меня ледяным взглядом Воронцов.
— Так уберите, — насупилась я, скрестив руки на груди. — Вам всего лишь нужно силком передвинуть меня. Потому что добровольно я вас не выпущу.
Господи, какой бред я несу. Но это единственный выход, если я не хочу попрощаться со спокойной жизнью. Воронцов подошел ко мне вплотную, чуть ли не касаясь меня. Но я упрямо сжала губы и вскинула голову, доказывая серьезность своих намерений.
Несколько долгих секунд Кирилл Романович разглядывал мое лицо, но вдруг процедил:
— У вас пять минут. После я за себя не отвечаю.
— Присядете? — предложила я, собираясь с мыслями.
Отказываться начальник не стал, развалился на моем диване так вольготно, будто бы находился у себя дома. А я вздохнула и начала говорить.
— Я вам не врала. Только не договорила. Впервые Державина встретила именно в «Легионе», на фотосессии. Он подошел ко мне после, приглашал. Я отказалась… — говорить было нелегко, но попыталась представить, что нахожусь на суде. Это все происходит не со мной, я лишь представитель и защищаю чужие интересы. И, правда, стало легче. Речь перестала быть дерганной, скомканной, а полилась ровным потоком.
Уложилась ли в пять минут? Не знаю, потому что стояла у окна, прижавшись к подоконнику, и смотрела в глаза начальнику. Он слушал внимательно, не перебивал, но лицо оставалось застывшей маской. Лишь раз, когда я говорила о попытках Державина прижать меня к обочине, его глаза странно блеснули.
— И сейчас он пытается сблизиться со мной, но я держу дистанцию. А сомнения насчет его причастности к спущенным колесам так и не покидают. Хотела поговорить сегодня с той девушкой, но она не приехала… Еще Державин предлагал мне должность своего помощника, — замолчала, пытаясь понять, о чем думает Воронцов.
— Вы отказались, — хмыкнул он. — Почему?
— Потому что я — не крыса. Я целенаправленно шла в «Немезис» и не собираюсь перебегать в «ЮрИнвестКомпани», потому что Державин поманил меня пальчиком и предложил лакомый кусочек.
— Что ж, Кира, — поднялся Воронцов. — Я вас услышал. Не думаете ли вы, что я наступлю на одни и те же грабли с подслушанным разговором снова? — он усмехнулся. — Мне нужно было проверить вашу реакцию. И я остался ей вполне доволен. Можете расслабиться, никто вас увольнять не собирается. И об этой истории я уже наслышан.
— Лена, — хмыкнула я.
— Елена, — согласился Кирилл Романович. — Сегодня вечером, после того, как вы ушли, она мне позвонила. Сказала, что очень переживает за вас, как бы вы глупостей не наделали. Мы встретились, и она выложила всю историю. Словам своей племянницы я привык верить, в серьезных вещах она никогда не обманывает. Я только не понимаю, Кира, почему вы мне сразу все не рассказали?
— Я испугалась, — честно ответила я, опустив плечи. — Вы же предупреждали, что испортите мне жизнь и…
— Кира, вы вроде бы взрослый человек, а повели себя, как маленькая девочка. Я и сам не безгрешен, но запомните: лучше сразу же сказать правду лично, чем ждать, пока она станет известна от других источников. Неизвестно, какими подробностями она обрастет.
— Вы хороший актер, — вырвалось у меня.
— Адвокат не только актер, он должен быть еще и сценаристом. Признаюсь, что в тот раз я повел себя легкомысленно и не слышал голоса разума. Напридумывал невесть что, словно ревнивый юнец. Со мной такое бывает редко, но бывает. Я тоже живой человек, а не бесчувственный робот.
— И ваша злость сейчас… была показная? И документы — лишь предлог, чтобы приехать ко мне? А если бы Державин не позвонил, вы бы так и ждали моего признания?
— Не торопитесь, — Воронцов шагнул ко мне. — Документы мне и правда нужны, но по сути вы заметили верно. Предлог. Насчет признания… да, я планировал ждать и наблюдать. Держал во внимании тот факт, что Лена сама могла многого не знать.
— Темная лошадка, — едва слышно прошептала я, но Воронцов услышал и приподнял бровь.
— Возможно. Может, я и произвожу впечатление хладнокровного юриста, у которого иногда сносит крышу, но я не такой, Кира. Я не рублю с плеча. Один раз поддавшись эмоциям, я горячо пожалел об этом. Признаться, я сразу же понял, что вас с Максимом что-то связывает.
Все это время он догадывался? Но продолжал вести свою игру. Чего добивался? Моего признания или того, что поймает «на горячем»? Если честно, в какой — то момент я правда подумала, что Воронцов оказался совсем не таким, каким я его видела раньше. Слишком уж он вел себя вспыльчиво, не слушал моих доводов. Так хорошие юристы себя не ведут. А он наблюдал. Как наблюдают ученые за животными в дикой природе. Хотя какая к черту дикая природа? Скорее уж, мышь в лаборатории. Эксперимент.
— Кира, — Воронцов, едва касаясь, приподнял мой опущенный подбородок пальцами. — В интригах и деловых распрях вы, как младенец. И это не плохо. Все приходит с опытом. Вы не могли знать, какую игру веду я. И тем более, вам самой не разобраться в замыслах Державина. Мы с ним очень похожи, Кира. Нас учили одни и те же люди, и долгое время наше соперничество было здоровым, доставляющим обоюдное удовольствие. Так скучно быть во всем первым и оставлять всех позади. Нужен соперник, чтобы двигаться дальше и совершенствоваться. Но после кое — какого случая простое соперничество ушло в прошлое. Не хотелось бы выбирать такое пафосное выражение, но между нами — холодная война.
