— И кто же? — в упор уставился на меня Воронцов.
— Трус, — пожала плечами я. — Мне тоже страшно, но я хотя бы честна сама с собой. А вы — нет. И потому вы трус.
И выскользнула из автомобиля, грациозно направляясь к Александру. Чувствовала сверлящий спину взгляд. Да, я задела его. И специально. Потому что своей речью он заставил меня понять, почему я тогда ответила на поцелуй. Я хотела этого. Хотела, потому что этот сильный и чертовски опасный мужчина мне нравится. И пусть все это время пыталась, как Воронцов, не верить себе и контролировать каждый свой взгляд и действие… Но та ночь свела меня с ума. И я снова и снова желала ощущать тот огонь, что проснулся во мне, что разбудил своими прикосновениями Кирилл.
Я снова наступала на те же грабли, но с предвкушением ожидала, как их черенок ударит мне по лбу.
— Привет, Кира, — расплылся в улыбке Шерн, — ты не позвонила.
— Добрый вечер, — качнула головой я. — Очень много работы, забегалась. Поехали?
И проезжая мимо сидящего в паркетнике Воронцова, специально опустила стекло. Потому он мог видеть мою улыбку, предназначенную другому. Я понимала, что ступила на острие ножа. Но теперь сделала это по своей воле.
В парке мы с Александром неспешно ходили под сенью деревьев, разговаривая ни о чем и обо всем одновременно. Мы не были одиноки. Вечерами в дендрарии многолюдно, особенно у фонтана, на бортиках которого, словно воробьи на проводах, сидели парочки, нежащиеся под прохладными брызгами.
Я давно уже не гуляла просто так, как сейчас, не смеялась и не дурачилась, словно ребенок. С Сашей не нужно было строить из себя акулу, определять очередной ход оппонента, пытаясь разгадать его замысел. Не было игр разума — и потому на душе было спокойно и уютно.
Чуть позже я показывала мужчине город, провозя его по самым широким улочкам и проводя экскурсию.
— Ты не представляешь, как мне стыдно, что ты меня возишь, Кира, — признался Александр, когда мы зашли в одну из небольших кафешек на главной площади, вымощенной еще в советское время брусчаткой.
— Да ладно тебе, — подмигнула ему я. — Мне нравится водить. Сломаем систему.
— Вот уж точно, — хмыкнул он. — Ты когда в клуб собираешься? Повторим прогулку?
— Не знаю, — тут же поникла я. — Я сегодня отчебучила, Саш. Увольняюсь.
— Подожди. Тебе же вроде нравилось работать, — нахмурился он. — Или этот, как его… Воронцов, пристает?
— Нет, — покачала головой. — Так, проблемы, не справляюсь. Да и я сегодня сделала все, что в моих силах, чтобы разозлить его. А конкуренту пощечину залепила.
— Ты? Пощечину? — рассмеялся Александр. — Да не поверю.
— И почему же? — я сделала глоток сока и, щурясь, посмотрела на него.
— Ты слишком милая и пушистая для такого. Как котенок. Не вижу в тебе хищницу.
Покачала головой. Да, знал бы ты, Сашенька, что я творю…
— Спасибо за комплимент, конечно. Но ты ошибаешься. Я юрист, пусть только и по образованию. Предполагается, что у меня острые зубки имеются.
— Все равно не верю. Хотя сейчас ты выглядишь так по — офисному. Мне больше по нраву смотреть на твою ммм… твои ножки в бриджах и сапогах, чем на строгие брюки и туфли.
— Шерн! — недовольно отозвалась я, хихикая.
— Да брось, Кира. Как будто ты не смотрела на мою спину? — и он заиграл бровями.
— Господи, ты невыносим, — рассмеялась. — На тебя часто смотрят?
— А то, — довольно усмехнулся он. — В России, конечно, я в малиннике. Вот в Германии, увы, конкуренция.
— Не переживай, тебе есть, чем похвастаться.
— Ты правда так думаешь? — и взгляд хитрый — хитрый.
— Конечно.
Около девяти вечера мы подъехали к моему дому. М-да, отец бы не поверил, узнав, что я вожу уже третьего «мальчика» в квартиру за эту неделю. На самом деле Саша, заметив мою усталость, предложил мне уехать домой — сам бы он вызвал такси на площадь. Но я почему — то настояла на том, чтобы он зашел в гости — посмотреть зарисовки с Михмалли, о которых я ему случайно выболтала.
Пока ждали такси, он рассматривал картинки и даже оценил. Более того, предложил сделать карикатуру на Шао. Несколькими минутами позже Шерн, попрощавшись, вернулся в «Легион».
Я же набрала Настасье. Подруга сомневалась в принятом мной решении. Но я стояла на своем. Потому что дороги назад не было. А еще адреналин, бурливший в крови весь вечер, ушел, оставив вместо себя сожаление и стыд. Вспоминая, как залепила пощечину Державину, жмурила глаза — повела себя, как неадекватная истеричная дамочка. Никогда у меня не было таких порывов. И потому стыд расцветал в душе благоухающим цветком — руки чесались извиниться перед Максимом, и у меня не получилось себя сдержать.
Все-таки отправила извиняющееся сообщение.
«Прости за пощечину. Не знаю, что на меня нашло. Надеюсь, ты не в обиде».
Ответ последовал незамедлительно.
«Странно это признавать, но я заслужил».
И все равно на душе не легче. А если вспомнить, что наговорила Воронцову… Господи, устроила театр одного актера. Где мой самоконтроль и рассудительность? Чтобы я да вела себя так… вызывающе — в жизни такого не было. Я с затаенным страхом ожидала вторника — начальник не проглотит оскорбление. Я перешла на личности, и прощения за это мне нет. Никакой я не юрист и даже не взрослый человек — неуравновешенная девица. И точка.
А во вторник Воронцов показал мне, где раки зимуют. Стоило мне только ступить в его кабинет, как начальник закидал меня заданиями. Поздоровался так, будто ничего не произошло, и надиктовал список, предупредив, что закончить я должна к двум часам.
Во всем этом был один жирный плюс: я отвлеклась от съедающих мыслей и от самокопания, полностью погрузившись в работу, бегая по всему офису и выполняя указания. Лена, поймавшая меня в тот момент, когда я в очередной раз спустилась на тридцатый, подивилась моему энтузиазму. Предложила сходить на обед, но я лишь отмахнулась — некогда. Лифтом уже не пользовалась принципиально, предпочитая лестницу — как чувствовала, выбрала с утра балетки. В те минуты, когда заходила к Кириллу отчитываться, предпочитала не смотреть ему в глаза, а разглядывать интерьер кабинета.
В один из таких моментов Воронцов съехидничал:
— Что же вы, Кира, так усердно избегаете моего взгляда? Стыдно?
И сказано это было таким тоном, что мне и правда было стыдно. Ровно до того момента, пока начальник не продолжил.
— Вы слишком эмоциональны. Научитесь держать свои чувства под контролем. И никогда не смейте переходить на личности. Вам понятно?
Если мои слова и задели Кирилла, то он этого не показывал. И я взглянула на него с уважением — вроде бы и оскорбление не проглотил, скандал не устроил, но совесть моя проснулась.
