— Спасибо за честность, — поблагодарила начальника я.
— Уговор дороже денег, — хищно оскалился Воронцов, приподняв бровь.
— Pacta sunt servanda, — не преминула блеснуть знаниями латыни.
— Договоры должны исполняться, — и начальник сделал такое довольное лицо, что я вновь сравнила его с котом, объевшимся сметаны. — Вы меня радуете, Кира. Может, тогда скажете, что значит: Ubi facta loquuntrur nоn opus est verbis?.
Я прикусила губу, задумавшись. Никогда не думала, что латынь мне пригодится. Мы, конечно, не учили латинский — в программе бакалавриата такого предмета не значилось. Но некоторые преподаватели, особенно по гражданскому и римскому частному праву, настаивали на запоминании ключевых фраз. Поймала на себе потемневший взгляд серых глаз и уверенно произнесла:
— Где говорят факты, нет надобности в словах.
— Верно. А этого вы просто не можете не знать, Кира. Вспомните, изречение Ульпиана, известнейшего римского юриста. Eius est vеlle, qui potest nolle
— Вынуждена вас огорчить, Кирилл Романович, — покачала головой.
Я и правда не знала, о чем речь.
Воронцов встал, подошел к дивану и подал мне руку второй раз за этот день.
— Тому подобает желать, кто умеет не хотеть, Кира.
И прозвучала эта фраза в его устах как-то… чересчур интимно.
— Поехали домой, на сегодня хватит.
На мгновение задумавшись, приняла руку, чувствуя, как в груди поднимается теплая волна удовольствия. Да, мне льстило, что Воронцов ведет себя так… так по — другому.
Кирилл сильным, но мягким рывком поднял меня на ноги.
На парковку мы шли вместе. Инь — ян, снова получившийся из наших автомобилей, вызвал улыбку. Коротко попрощавшись с начальником, вернулась домой. Признаться, я даже перестала надеяться, что попаду сегодня в родные стены.
Не забыла и созвониться с Натальей — рассказала ей о невиновности той девочки — помощницы. Женщина не стала скрывать, что была обрадована моими словами, и пообещала поговорить с Левиным. Я же все думала о том, что не помешало бы Державину принести извинения… вряд ли только мое желание осуществимо.
На следующий день я осилила исковое и остальные документы по делу. Выходила весьма интересная ситуация: в общей собственности супругов значилось не так много вещей, которые поделить труда не составляло. Возникал вопрос, а в чем подвох? Предчувствие не обмануло. По большей части на имущество этим людям было плевать, но каждый из них, как и говорил Воронцов, хотел насолить другому и… заполучить в единоличную собственность какую — то уж очень ценную коллекцию картин. И ни один из супругов уступать не желал.
Зачем оно им надо, объяснил Кирилл.
— Ольга с ума сходит по живописи. Ей ценны сами полотна. Михаил же заинтересован в стоимости коллекции.
— Так почему бы Ольге просто не оплатить ее стоимость? — нахмурилась я.
— Таких денег у нее нет, Кира. Отец же не разделяет увлечение дочери и не даст ей ни копейки. Он изначально был против развода. А Ольга собирала их поштучно, выкупая с аукционов и из частных рук. Вместе же семь картин стоят баснословную сумму. Посмотрите, в материалах есть заключение экспертной оценки.
Посмотрела. Вдохновилась. Да, за сумму с семью нулями можно и побороться. Но, если честно, мамины полотна мне нравились больше — они были живыми. А абстракционизм я никогда не уважала и вообще не понимала, в чем его смысл.
Теперь, когда я присутствовала на каждой встрече Воронцова, у меня появилось чувство, словно я стою под огромным водопадом — информация лилась на меня потоком, а я успевала ловить лишь крошечные капельки. Кирилл воспринимал мой энтузиазм благосклонно, хотя и не показывал, что полностью доволен моими успехами. Но как бы то ни было, каждый вечер мы задерживались до семи — восьми вечера и начальник продолжал давить меня информацией, заботливо интересуясь, усвоила ли я «материал». Я сжимала зубы, выдавливая неестественную улыбку, и кивала.
К выходным я поняла, что так больше продолжаться не может. Из — за напряженного графика я практически перестала нормально питаться, довольствуясь лишь обедами. И про те бы забывала, не будь Воронцова — он заказывал блюда на вынос в кафе с пятого этажа. О сне приходилось только мечтать — ночами я ворочалась на диване, выстраивая в голове планы и линии «нападения». Я боялась проиграть, и мой мозг так сильно концентрировался на этой мысли, что не мог погрузить тело в блаженное забытье. Надо же было как-то оставить у истицы эти чертовы картины!
Несколько дней, прошедшие с принятия предложения, казались мне вечностью. И наступления субботы я ждала так, будто мне светил сектор — приз на барабане. Не хотелось себе признаваться, но несомненным плюсом во всем была близость Воронцова — он открылся мне в новом свете. И вроде бы ничего особенного он не делал, не оказывал знаки внимания и не освобождал от работы, наоборот, заставляя пахать, как проклятую, но его интерес был очевиден. Фактически он следовал установленным условиям — был честен и прямо отвечал на любой мой вопрос по делу, но делал это совершенно не так, как раньше. Он учил меня, превращая сухие факты во вполне удобоваримую и даже вкусную информацию, а не просто вываливал их на мою бедную голову с ехидной улыбкой. И это подкупало.
Но телефонный звонок, разбудивший меня в восемь утра в субботу, простить все равно не могла.
— Доброе утро, Кира! Почему вас нет на рабочем месте? — бодрый голос начальника вызывал раздражение с примесью отвращения.
— Сегодня выходной, — прошипела я, желая отправить телефон в бесславный полет. В стену.
— Выходной? У вас меньше, чем через полторы недели слушание! Или вы забыли?
— Выходных это не отменяет, Кирилл Романович, — продолжала изображать змею.
— А тот факт, что сегодня у вас встреча с клиентом?
— Какая встреча? — тут же распахнула я глаза.
— Кира, вы вчера вечером меня слушали? Я предупреждал, что встреча с Ольгой с понедельника переносится на субботу.
Черт побери… как я могла забыть?
— Хорошо, сейчас я приеду, — простонала я, нехотя выползая из постели.
— Судя по голосу, вы еще не встали. Вас ждут в одиннадцать в «Элоизе», даже при самом благоприятном раскладе вы не успеете. — Это он на что намекнул? Я никогда так долго не собираюсь! Но да… привести себя в порядок, подготовить информацию, которую следует довести до Ольги и заехать в «Немезис» за документами я не успею.
— И что вы предлагаете, Кирилл Романович?
— Я прекрасно помню ваш адрес. Вы же будете не против, если я заеду за вами, Кира Георгиевна? — ошарашил меня начальник. Да не тем, что предложил заехать, а тем, что обратился по имени — отчеству и задал вопрос. Что-то новенькое…
— Если это будет удобно, — пришлось мне признать очевидный факт.
