Меня будто придавливает ладонь невидимого гиганта, и я сдаюсь. Хорошо, что Милан меня остановил. Я бы банально пропустила дефект в обвесе, а после оформления рванула бы искать базу, а ведь сперва надо карты изучить, статистику поднять… И всё это вдумчиво, но мысли буквально вязнут во тьме, и я засыпаю. В объятиях Милана спокойно и легко.
Тьма колышется, качается. Во сне я куда-то плыву, то поднимаясь на чёрных волнах, то соскальзывая вниз. Сон гаснет.
И когда я открываю глаза, я понимаю, что проспала очень долго, и что чай был если не со снотворным, то с успокоительным. Тяжёлое одеяло придавливает, и я вижу только белый потолок и полупрозрачный синию тюль, зацепленный на витые столбики. Подобные кровати давно не в моде… Насколько я знаю, после поднятия островов кровати с балдахином вообще никогда не были в моде. Но князьям мода не указ. Может, это вообще семейная реликвия, передающаяся из поколения в поколение?
Сбросив одеяло, я сажусь, оглядываюсь.
Неужели уже вечер? Я не чувствую себя полностью отдохнувшей.
Наоборот, есть стойкое желание завалиться обратно и просто понежиться под одеялом. Только вот разбудило меня чувство голода. Я осторожно спускаю ноги на скрытый под ковром пол, ворс щекочет ступни, и только сейчас я замечаю, что вообще-то я раздета. Не догола, нижнее бельё не тронуто, но вот платье, чулки и туфельки с меня сняли. Интересно, кто? Горничная?
В комнате пусто.
Наверное, если позову, то кто-то из слуг появится, но я не тороплюсь и осматриваюсь. Спальня светлая, интерьер выдержан в кремово-голубых тонах с редкими синими акцентами, но вот мебель и, главное, кровать с балдахином, никак не похожи на “начинку” гостевой комнаты, про которую говорил Милан.
Я уснула у него на плече, и он… принёс меня к себе? Ну да, на столешницу трюмо небрежно брошена смятая рубашка. Милан явно переоделся.
Своей одежды я не вижу, зато нахожу неразобранные сумки. То ли слуги боялись разбудить, то ли не стали трогать вещи без разрешения. Меня пока устраивает.
Я прохожу в ванную — очень хочется смыть с себя дорожную пыль.
Обычно госпожам помогают горничные, но я и сама в состоянии о себе позаботиться, тем более у Милана всё на виду: и стопка чистых махровых полотенец, и шампунь. Не хватает только мочалки и зубной щётки. Не в том смысле, что их нет, а в том плане, что эти предметы слишком личные. Как и расчёска, кстати. Мочалку я заменяю полотенцем. Не очень удобно, но на разик сгодится.
После купания надевать несвежую одежду не хочется. Заранее вытащить из сумки сменный комплект я не догадалась, поэтому, завернувшись в полотенце, я выглядываю в спальню. В комнате по-прежнему никого, тихо.
Придерживая полотенце на груди, я склоняюсь над сумкой, но искать нужные вещи одной рукой очень неудобно. Я отпускаю полотенце, и оно соскальзывает. И именно этот момент кто-то выбирает, чтобы войти. А я, вместо того, чтобы подхватить полотенце, глупо замираю.
Входит Милан.
И он почему-то тоже замирает. Не отворачивается, не выходит, а смотрит на меня широко распахнутыми глазами, будто оглушённый, и, кажется, не дышит.
Зря он так, потому что во мне просыпается мелкая хулиганка. Устоять перед соблазном невозможно, и я медленно опускаю руку, ловлю край полотенца.
Сверкать наготой мне неловко, и прикрываюсь. Из полотенца получается этакое маленькое платье, только не чёрная классика, а белое махровое. Вместе с полотенцем ко мне возвращается уверенность, а вот по местным меркам я скорее по-прежнему обнажённая, чем прикрытая. Голые ноги даже мужчины не демонстрируют, разве что бедняки ниже колен. У меня же взгляду открыто почти всё: ноги, руки, плечи, декольте…
— Джен…, — он так и стоит столбом,
— Да-а-а? — по-моему, моя улыбка его немного пугает.
— Джен…
В такт своим шагам я почти неосознанно покачиваю бёдрами. Милан сглатывает Он не пытается приблизиться, но и не отступает. Мне до него остаётся последний шаг, я оказываюсь к Милану настолько близко, что могу встать на цыпочки и поцеловать. Я могу прижаться, но я этого не делаю, я просто смотрю ему в лицо.
Его зрачки затапливают радужку, отчего глаза начинают казаться чёрными.
— Отомри. Не забывай дышать, — я легонько, будто пылинку смахиваю, касаюсь кончика его носа.
Милан шумно втягивает воздух.
Он и правда не дышал?!
Его реакция… будоражит. Я очень давно не видела в мужских глазах искреннего восхищения, принадлежащего мне и только мне. Я неосознанно подаюсь вперёд.
— Джен… Кто из нас не хотел свадьбы, а?
— Пфф! Милан, не надо путать свадьбу и спальню.
Я запоздало прикусываю язык. Фраза про спальню слишком фривольная для местного уклада, и Милан заметно напрягается, но тотчас расслабляется.
— Как пожелаешь, Джен, — ухмыляется он и подхватывает меня на руки.
Взвизгнув от неожиданности, я цепляюсь за его плечи.
Милан ногой закрывает входную дверь и, перехватив меня поудобнее, относит к кровати, а я вместо того, чтобы потребовать отпустить меня, молчу, и Милан бережно опускает на подушки, а сам нависает сверху.
Не знаю, как далеко я готова зайти, но вот поцелуя мне точно хочется, и я, обняв Милана за шею, привлекаю к себе и прижимаюсь губами к его губами, а ещё я почему-то оказываюсь сверху и полотенце опять самым неподходящим образом сползает.
Глава 28
Милан Авей
Моя супруга…
Определённо, стать седым мне не грозит. С Джнесен я положительно сойду с ума. Она устроилась у меня на плече, ногу собственнически закинула мне на бедро и дремлет. Сейчас она очень похожа на блаженствущую кошку, и я подспудно ожидаю, что вот-вот ей надоест лежать и она выпустит когти. А я… здраво опасаюсь, но в то же время предвкушаю.
А ещё я пытаюсь ответить на простой вопрос — как так? Сперва Джен бежит от нашей свадьбы, потом уступает. И нет, я не верю, что она завершила ритуал по ошибке. Едва ли она обдумывала последствия своего порыва, но в общем и целом она вполне осознавала, что делает. Потом Джен ясно дала понять, что не спешит сближаться, и я согласен — спешка только навредит. Но и тут Джен удивляет… Самое удивительное, что непоследовательной она не выглядит.
Скорее… Выглядит так, будто там, где мне понадобилась бы неделя, Джен “проскакивает” за час, да ещё и меня за собой тянет.
Посчитать те же вылеты… Я ради интереса запросил статистику. В среднем командиры встают за штурвал раз в неделю. Раз в два-три дня считается непомерно тяжёлой нагрузкой. Джен же за сутки трижды, причём все три вылета проблемные. Да, она устала… но ведь справляется! И я не заметил, чтобы она всерьёз напрягалась, пересиливала себя. Наоборот, она держится спокойно и естественно.
