– И то правда, – согласилась старушка, пропустив мимо ушей объяснения Милы.
– А Савелий Гранатов вчера у меня в гостях был. Вместе с директором фанерного комбината и моей школьной подружкой. Только он тоже мне никакой не кавалер, а просто знакомый. А почему он вам не нравится?
– Да потому, что как он в город приехал, так тут и начало происходить черт знает что. – Старушка сердито поджала тонкие губы. – До него никаких злодейств не было, а как появился, так и нате вам.
– Да ну, тетя Стеша, – Мила рассмеялась, – если так рассуждать, то и в конце лета все неприятности, которые произошли вокруг убийства Вики Угловской и поисков колокола и иконы, были связаны с тем, что мы с мамой в Малодвинск приехали. Или Погодин. Но это ведь не так. Простое стечение обстоятельств, не больше. И с Савелием та же история.
– Та же, да не та, – теперь соседка говорила сердито. – Ты сама-то вслушайся, что говоришь. Конечно, что Варлаама нашли и Одигитрию в храм вернули, то Андрея заслуга. Если бы не он, так и не догадался бы никто, где сокровища земли малодвинской зарыты. Твоему архитектору такое и не снилось, вот что я тебе скажу.
– Да он не мой, – уныло сказала Мила.
– А не твой, так и нечего кукситься. Ты вон послушай лучше, что я тебе расскажу. Полиция-то Антошку арестовала. В убийстве Сереги подозревают. Говорят, что это он – тот лихоимец, который Серегу жизни лишил. Но я так не верю. Вот те крест, не верю. То, что он с Калиной хороводился, так могло быть. У них со школы шуры-муры водились, это весь город знал. Но уж чтобы мужа ее жизни лишить, так не такой Антошка человек.
Мила слушала внимательно, хотя ничего не понимала.
– Кого арестовали-то, тетя Стеша? – спросила она. – У кого с Калиной шуры-муры?
– Так у Антона Кедровского, – соседка всплеснула руками, словно поражаясь Милиной бестолковости. – Они с Калинкой-то в одном классе учились. Со средней школы выходили рука за руку. Весь город знал, что они пожениться собираются. Но пока Антошка в армии служил, Калинка за Серегу замуж выскочила. За Троекурова, значит. Никто не удивился. Что Антон? Голытьба с пьющей матерью и двумя двойняшками, которых еще на ноги поднять надо. И у Калины та же история. А Серега бизнесмен, и дом у него, и машину он Калинке на свадьбу подарил, и младших ей растить помогал, что правда, то правда. Человек был дряной, но не скупердяй. И слово свое держал. Когда Калину замуж звал, обещал, что с братьями поможет. И помог. Не обманул.
Мила чувствовала, что запутывается все больше.
– Калина Троекурова из неблагополучной семьи? – зачем-то уточнила она.
– Да. Мать у нее совсем никчемная была. Пила так, что себя не помнила. Любовников все время меняла. Точнее сказать, собутыльников. А от них дети разве чего хорошее увидят. Один так совсем зверь был. Детей бил смертным боем. Калинку в окно выбросил с третьего этажа. Ей тогда лет семь было, не больше. Она и с Антоном-то сдружилась, потому что он в такой же ситуации находился. Они как два зверька были, вечно голодные и холодные. Никто в городе Калину не осуждал, когда она хвостом в Серегину сторону вильнула. Кто ж откажется, когда тебе предлагают богатую жизнь и вдоволь братьев накормить? Мать-то у нее к тому времени померла. Очередной хахаль паленку принес, оба и отравились в одночасье. Вот и суди. Калине восемнадцать лет, у нее на руках двое младших братьев, а больше никого, и Антон в армии. Ей даже опеку не давали оформить, потому что дохода у нее никакого не было. Естественно, замужество единственно разумный выход…
– А Антон что же, простил? – спросила Мила, у которой от жалости сдавило горло. Не могут люди жить в таких условиях, не должны.
– Так, конечно, простил. Когда любишь, всегда прощаешь.
– Я не простила, – тихо сказала Мила, – не смогла.
– Значит, не любила, – отрезала тетя Стеша. – А Антон Калину любил, поэтому все понял. Когда из армии вернулся, душу ей рвать не стал. Чужая жена, она и есть чужая жена. А к чужому руки протягивать не след. В общем, много лет между ними ничего не было. А где-то с полгода назад стали их опять вместе видеть. Серега-то гулять давно начал. Он своих любовниц от жены и не скрывал. Куда ей деваться было, когда у нее двое младших на руках? Серега ее, считай, купил, облагодетельствовал и был уверен, что она ему ноги целовать должна и терпеть все, что он вытворяет.
– А почему Антона арестовали? – спросила Мила. – Он-то тут при чем?
– Так говорят, что это он Сереге отомстил за то, что тот над женой издевался. Изменял ей, бросить хотел.
– Так Антону-то это только на руку, – задумчиво сказала Мила. – Троекуров бы с женой развелся, и он бы смог на любимой жениться. Убивать-то зачем?
– Так вроде не давал Серега развода, – тетя Стеша вздохнула. – Он хозяйственный был. Что ему раз в руки попадало, уже не выпускал.
– Глупость какая-то. – Мила налила чаю, порезала на куски принесенный соседкой пирог. – Пару дней назад арестовали эту самую Калину, считая, что она убила мужа, который хотел с ней развестись, чтобы деньги не терять и стать богатой вдовой. А теперь подозревают Антона, потому что Троекуров разводиться, оказывается, не хотел. Эти две версии же друг другу противоречат.
– Не нашего то ума дело, – заявила тетя Стеша и начала, отдуваясь, пить чай. – Полиция разберется, кто чего хотел или не хотел. Только у Калинки адвокат столичный нашелся, а Антону адвоката взять неоткуда. Так что сгинет парень за чужие грехи, вот что я тебе скажу.
– Господи, а если Антон арестован, то дети как же? – всполошилась вдруг Мила. – Он же брату и сестре еду приносит. Их матери нельзя деньги давать, поэтому он продуктами их снабжает. Я его как раз сегодня днем в супермаркете видела, он целую тележку продуктов набрал. Вместе…
Она хотела сказать, что Антон Кедровский был вместе с Калиной, но почему-то оборвала себя на полуслове, решив, что не нужна эта информация слишком болтливой тете Стеше.
– Теть Стеш, я сбегаю к Кедровским, отнесу продуктов, да и просто узнаю, как дела, – сказала она и торопливо начала доставать из холодильника купленные сегодня молоко, творог, сметану, помидоры и огурцы, порцию охлажденных куриных окорочков. Отрезала половину от оставшегося на столе пирога, вытащила из шкафчика банку малинового варенья, когда-то подаренного все той же соседкой, перехватила ее осуждающий взгляд, глянула умоляюще.
– Это же дети, и они сейчас, наверное, очень напуганы из-за того, что случилось с Антоном.
– Да нечто я не человек, – пожевав губами, сказала старушка. – Нечто не понимаю. Хорошая ты девка, Мила, во что я тебе скажу. Ты беги да скажи, что тетя Стеша завтра им пюре с котлетами сготовит и принесет. Поняла?
– Поняла, спасибо вам.
Теперь Мила жалела, что утром, в школе, не согласилась забрать у Антона Кедровского три тысячи рублей, которые он так настойчиво предлагал. Дело было не в деньгах, а в том, что сейчас она могла бы оставить эти купюры ребятам, не опасаясь обидеть их очередным благодеянием. Антон ясно дал понять, что не одобряет благотворительности, проявляемой, по сути, чужими людьми, поэтому оставить свои деньги снова было, наверное, нельзя.
