– Доброе утро, – сквозь зубы поздоровалась Мила, так как была вежливым человеком, однако охранник не удостоил ее ответом, только кивнул.
То ли из чувства противоречия, то ли потому, что субботнее утро действительно располагало к длинным прогулкам, но сегодня она пошла с Кактусом по большому кругу – дойдя до парка, потом по набережной, потом по перпендикулярной улице, которая, неожиданно для нее самой, привела Милу к гостинице «Северное сияние». Не было у ее прогулки такой цели. Честное слово, не было.
Красная «Альфа Ромео» стояла на своем привычном месте – ровнехонько под нацеленным на нее всевидящим оком видеокамеры. Рядом дремал неприметный «Форд». Значит, Савелий Гранатов точно еще в гостинице. Впрочем, заходить к нему она вовсе не собиралась.
Мила уже было двинулась дальше, тем более что Кактус натягивал проводок, явно интересуясь близлежащими кустами, как вдруг дверь гостиницы открылась и на пороге появился Андрей Васильев, причем не один. Рядом с ним стояла администратор со странным именем Харза. Мила скорее не увидела, а почувствовала, как Николай застыл за ее спиной.
Вот интересно, что делает возлюбленный ее подруги ранним субботним утром в гостинице, да еще рядом с чужой женщиной? Интересно, чем он объяснил свое отсутствие Женьке? Бедная, неужели ей тоже предстоит на своей шкуре испытать, что такое предательство?
Впрочем, подумать о горестной судьбе подружки она не успела, потому что совсем рядом раздался жизнерадостный голос самой Женьки:
– Милка, привет, ты что тут делаешь?
Мила повернулась и обнаружила подругу, вылезающую с пассажирского сиденья черной «Тойоты Камри». Это была машина Васильева, та самая, на которой они во вторник приезжали к Миле в гости.
– А ты? – засмеялась Мила, внутри ругая себя за разыгравшееся воображение. Просто ей не нравится Васильев, кажется подозрительным, вот она и придумывает ему дополнительные грехи, существующие, похоже, только в ее богатом воображении. – Я-то с собакой гуляю. У меня, знаешь ли, навигатор, – она кивнула на Кактуса, от которого Женька предусмотрительно держалась подальше. – Он маршрут прокладывает, а я покорно по нему двигаюсь.
– А мы с Андреем поехали в Вычегодск, у него там какие-то дела по работе. Вот, заехали нужные документы забрать.
– У кого? – Женька снова посмотрела в сторону отельного крыльца, на котором продолжали спокойно разговаривать Васильев и Харза.
– Так у Риты. Это его менеджер по продажам. Рита Дементьева. Вон она стоит.
– Погоди. – Мила поняла, что совсем запуталась. – Вон та девушка, которая стоит рядом с Андреем, это его менеджер по продажам Рита Дементьева? Но я была уверена, что она администратор в гостинице, а ее имя Харза.
– Ну да. Она подрабатывает администратором. Андрей не против. У многих людей есть вторая работа, что тут такого. Рита – очень собранный и волевой человек. Она все успевает, и на ее основной работе подработка не сказывается. А насчет Харзы я не знаю. Может, прозвище. Она в прошлом вроде какая-то известная в Малодвинске спортсменка. Ты знаешь, что означает это слово?
– Кажется, это один из видов змей. Есть гюрза, есть харза. Правда, на змею она ни капельки не похожа.
Девушка с Васильевым договорили, он махнул рукой на прощание, сбежал с крыльца, подошел к своей машине. Кактус тут же ощетинился и едва слышно зарычал.
– Здравствуй, Мила.
– Здравствуй, Андрей. Прости, но почему-то моя собака тебя не любит. Фу, Кактус, фу. Прекрати!
– Чувствует настроение хозяйки. – Он засмеялся, видя, что Мила смутилась. – Да ладно тебе, у меня еще будет время доказать, что я не ем младенцев и твоей подруге со мной ничего не угрожает. А пока мы поедем, да, Жень?
– Да, Андрюш.
Женька смотрела на Васильева таким влюбленным взглядом, что Миле аж жарко стало. Что она будет делать, если выяснится, что он убийца. Ее собеседники загрузились в машину и уехали. Дернув за поводок лающего им вслед Кактуса, Мила повернула в сторону дома. Ее охранник с непроницаемым лицом, как и прежде, молча шел позади.
За домашними делами – стиркой, уборкой и вдумчивым приготовлением обеда прошло часа три. По-хорошему, нужно бы было еще съездить в магазин и пополнить запас продуктов, вот только от одной мысли, что ей нужно будет говорить об этом Николаю и ехать с ним в одной машине, Милу бросало в жар. Нет уж, лучше она обойдется тем, что есть.
Когда сваренные из найденного в морозилке куска мяса и квашеной капусты щи были готовы, так же как и огромная сковородка зажаренной до хрустящей корочки картошки, у Милы зазвонил телефон.
– Привет, – раздался в трубке женский голос, причем знакомый. – Это Калина Троекурова. Я поехала по делам, хочу завезти тебе твою посуду. Ты дома?
– Да, дома, но это совершенно не к спеху, – забеспокоилась Мила. – Ты как себя чувствуешь? Ты уверена, что тебе уже можно выходить из дома?
– Температуры нет, мне гораздо лучше. Понимаешь, мне надо Антону в изолятор отвезти передачу. А для этого заехать к нему домой за вещами. И к ребятам, проведать. Он обязательно спросит, как они, а я у них несколько дней не была. Ты же где-то неподалеку от них живешь, вот я и подумала, что заодно заеду. Диктуй адрес.
Мила продиктовала адрес и принялась ждать гостью. Калина Троекурова ей отчего-то нравилась. Несмотря на странные обстоятельства, в которых они познакомились, она интуитивно чувствовала, что молодая женщина – человек открытый и славный.
Калина приехала через пятнадцать минут. Кактусу, встретившему ее как старую знакомую, она вручила купленную в зоомагазине косточку, а Миле – пакет с ее контейнерами и банкой из-под бульона, а также небольшой, но очень красивый и одуряюще пахнущий сливовый пирог.
– Вот, долг платежом красен, – сказала она. – Я затеялась с утра печь пироги, чтобы Антону отвезти и детей побаловать, вот заодно и для тебя испекла. Он вкусный, сливовый пирог – мое фирменное блюдо.
– Тогда раздевайся и проходи, попьем чаю вместе, – настояла Мила. – Могу тебя еще обедом накормить. У меня щи готовы и картошка жареная. Или ты фигуру бережешь?
Стройная, похожая на тростинку Калина засмеялась.
– Нет, я вообще за диетами никакими не слежу. Для мужа стараться не хотелось, а Антоша меня любую любит. Просто повезло мне, наверное. Могу есть что угодно и не толстеть.
– У тебя, наверное, и мама такая была, – ляпнула Мила и, спохватившись, замолчала, кляня себя за длинный язык.
– Да все нормально, – успокоила ее Калина, – я могу спокойно говорить о своей маме. Она действительно была худая, как жердь, но я не знаю, конституция у нее такая была или сказывалось, что она все время пила, в основном суррогатный алкоголь, и крайне редко ела. Дело даже не в том, что у нас не было денег на еду, хотя и это тоже, разумеется. Просто ее организм никогда не испытывал голода. Незадолго до смерти она вообще перестала есть, просто пила с утра до вечера.
