– Эх, милок! Не оставаться же тебе не у дел, да и я, старая, молодость вспомню!
Тот засмеялся и клюнул старушку в пахнущую ванилью щеку.
– Да я ж не против, Стефания Пална. Хотя нам с вами за молодежью-то не угнаться.
Следователь Поташов с улыбкой смотрел на развернувшуюся перед его глазами картину. Плеснул в рюмку самогона, чистого малодвинского, на черемухе, который гнали на принадлежавшем Олегу Васину пивзаводе, опрокинул в рот, подышал открытым ртом, не закусывая, чтобы не прогонять черемуховое послевкусие.
– Иногда с моей работой я совершенно про это забываю, – произнес он в пространство, не обращаясь ни к кому конкретно и ко всем сразу. – Но такие люди, как вы, постоянно мне об этом напоминают. Единственное, что в этой жизни имеет значение – это любовь. Спасибо вам за это, ребята!
– Прекращаем целоваться. У вас вся жизнь впереди. Грустить и философствовать тоже запрещается, – громогласно заявил Васин. – В конце концов, мы сегодня отмечаем окончание сложного расследования. Замечу, второго за неполный год. Для Малодвинска это слишком много, поэтому предлагаю выпить за тихую, размеренную и скучную жизнь, в которой будет как можно меньше приключений. Такой вот у меня будет тост.
– Гав! – неожиданным басом добавил Кактус, про которого под эмоциями все как-то подзабыли. – Гав-гав-гав!
У его лап лежал какой-то предмет. Мила подняла его с пола и глазам своим не поверила. У нее в руках была старинная сургучная печать с гербом. «Людвиг Ван Зибальд», – было написано на ней. Именно так звали основателя пивного завода, которым сейчас владел Олег Васин.
– Кактус! Где ты это взял? – воскликнула она. – Опять что-то притащил с прогулки. Мне кажется, это какая-то новая тайна, требующая нашего внимания.
Она протянула раскрытую ладонь над столом, и все ее гости уставились на печать, затаив дыхание. Кажется, пожеланию Олега Васина не суждено было сбыться.
– Гав! – подтвердил эту нехитрую мысль Кактус.
