– Это ложное впечатление. У меня совсем нет намерения женить тебя на себе. И… слушай, наверное, зря мы сюда пришли.
Я резко разворачиваюсь и ускоряю шаг в обратном направлении, но Мал перехватывает меня за рукав, заставляя остановиться. Я вижу носки его мокасин, не решаясь поднять взгляд выше.
– Прости, это я так неудачно пошутил.
– Из-за меня тебе все время приходится извиняться, – бормочу я.
– Ты в этом не виновата, я сейчас в процессе набивания шишек в общении с тобой. Так что тебе не в чем себя винить. Погуляем еще?
– Очень жарко.
– Тогда, может, заедем куда-нибудь пообедать?
– Ты что? Мы можем встретить там кого-то из знакомых.
– Тогда у меня есть идея получше. Идем.
Мы возвращаемся в машину, и я с облегчением расслабляюсь на сиденье под потоками кондиционера, пока Мал ведет автомобиль, влившись в городской поток. Спустя сорок минут мы наконец останавливаемся возле ресторана быстрого питания, и Мал опускает окно, чтобы сделать заказ. Я прикусываю губу и отворачиваюсь в другую сторону, подавляя смех. Восточная принцесса (как называет меня Малоун) и сын успешного бизнесмена, внук кровавого ирландского мафиози (спасибо папе за минутку просвещения), заказывают еду в ресторане быстрого питания. Может ли ситуация быть еще комичнее?
– Что ты будешь? – спрашивает он.
– Кебаб с салатом и воду.
– Газированную?
– Нет.
Мал быстро делает заказ, и мы движемся к окошку выдачи. Забираем нашу еду и снова едем к морю, чтобы, сидя в прохладном салоне, есть то, что не принято у нас покупать. Это я о своей семье: мама приверженка правильного питания, так что всякая вредная еда крайне редко попадает на наш стол.
– Ты дружишь со своими братьями и сестрой? – спрашивает Мал.
– Да, у нас отличные отношения.
– Потому что так надо, или ты на самом деле любишь их?
– Ахмет иногда раздражает меня, но я спасаюсь тем, что домой он приезжает только на каникулы, и то не всегда. Этим летом его не было, он проходил стажировку в компании, куда очень хочет попасть на работу.
– А где он учится?
– В Лондоне.
– Почему не в вашей стране?
– Он помешан на всем английском. Если бы ты вошел в его спальню, то понял бы все без слов.
– Все обвешано флагами Великобритании? – смеется Мал.
– Практически. На стене один большой точно есть. У него есть даже английский автомобильный номерной знак.
– Полагаю, это и есть свидетельство его любви к этой стране?
– Думаю, свидетельством стал роман с англичанкой, но это пока страшная тайна.
– Почему?
– Она неверная, – слегка пожимаю плечами. – Папа никогда не позволит ему жениться на неверной.
– А если Ахмет решит после учебы остаться в Англии?
– Думаю, так и будет. Но для нас семья – это… Как бы тебе объяснить? Незыблемо. С отцом не спорят, не выражают несогласие.
– Ну а если он на самом деле любит эту девушку?
– Это так сложно, Мал. Я не могу объяснить. Не знаю, что будет у Ахмета с той девушкой, но он добьется согласия отца на брак, только если отречется от семьи. Тогда папа просто вычеркнет его из своей жизни, позволив самому решать.
– Сомнительное согласие.
– Да, я неправильно выразилась. Это скорее не согласие, а смирение. Но для семьи это будет большая потеря.
– А ты?
– А что я?
– Вдруг влюбишься, например, в европейца?
Что же мне делать, если я уже?..
– Такое недопустимо, – отвечаю так, как меня учили, но совсем не так, как чувствует сердце.
Мал внимательно смотрит на меня, слегка прищурившись. На его лице нет ни тени улыбки, а взгляд очень задумчивый.
– Ну давай предположим, что это уже случилось. Ты же понимаешь, что не можешь приказать своему сердцу. Указать пальцем на мужчину и сказать: «Вот этого люби». Чувства в принципе не поддаются логике и объяснению.
– Именно поэтому, зная мой нрав, мама с папой с самого детства готовили меня к свадьбе с Мустафой.
Я наконец разворачиваю свой кебаб, а потом кошусь на Мала, не решаясь снять шелу, чтобы нормально поесть. Он как будто читает мои мысли.
– Ты можешь снять это, – крутит он пальцем у своего лица. – Обещаю не пялиться на тебя. По крайней мере, пока ты ешь.
Нерешительно кошусь на него, но аккуратно опускаю шелу и вгрызаюсь во вкуснейшую лепешку с невероятной начинкой. Мал продолжает есть, глядя перед собой.
– Расскажи про своего жениха.
Наверное, мне просто кажется, но создается впечатление, что Малоуну неприятна эта тема. Зачем тогда он пытается выяснить что-то о Мустафе?
– Что, например?
– Чем он занимается? Почему именно он?
– Наверное, потому что наши семьи тесно связаны еще со времен, когда папа не был знаком с мамой. Отец Мустафы, дядя Валид, лучший друг папы, его напарник и помощник. Мы с Мустафой росли вместе, и как-то само собой получилось, что наши родители между собой договорились о нашем союзе. Не знаю, как объяснить. Все произошло настолько органично, что мы и сами не заметили, как оказались помолвлены.
– Вы помолвлены? – негромко спрашивает он, и я бросаю на него быстрый взгляд. Шок на его лице настолько выразительный, что это даже комично.
– Да, – отвечаю я. – Я же тебе говорила раньше: с шестнадцати лет.
– Я думал, у вас просто договоренность, без официальных заверений о ваших намерениях. Думал, это просто такой оборот речи. Ну, знаешь, девчонки любят гиперболизировать и приукрашать свои отношения с парнями.
– Нет, мы официально помолвлены.
Мал отставляет картонную коробку со своим бутербродом на переднюю консоль, недолго задумчиво барабанит пальцами по рулю, а затем открывает дверцу.
– Я сейчас, посиди, – говорит он и покидает машину.
Я наблюдаю через боковые окна, как он ходит из стороны в сторону, засунув руки в карманы, а потом подходит к бортику перед машиной и становится лицом к морю. Сплетает на затылке пальцы и стоит так некоторое время, пока я медленно поглощаю свой обед. Что у него в голове? О чем он думает? Я отпугнула его своими словами? Наверное, он сейчас отвезет меня назад в университет и улетит домой на острова. Туда, где у девушек более свободные нравы. Где нет таких сложных восточных принцесс, за которых, возможно, придется бороться. Но для борьбы нужны глубокие чувства и смелость. Не думаю, что Мал испытывает ко мне то же, что и я к нему. Ему пока еще интересно и забавно, потому что я – экзотика, неразгаданная загадка, которая своими тайнами манит его. Но слишком сложная, чтобы прикладывать усилия для завоевания. А я бы хотела, чтобы он сражался за меня. Чтобы противостоял целому миру, только бы быть со мной. Но и я не смогу отказаться от семьи. Даже ради любви. Наши узы с родителями слишком крепкие, чтобы ради влечения разорвать их. Тогда что я делаю в этой машине? Зачем поехала с ним? Мне хочется выбежать на улицу и потребовать, чтобы Малоун отвез меня назад. Но он уже сам возвращается на место и в три больших укуса доедает свой кебаб, запивая его колой.
