Мы снова идем по пляжу, только теперь уже дальше места, где катались на флайборде. Размеренно бредем, взявшись за руки. Так приятно ощущать ее прохладные маленькие пальчики в своей ладони, и от этого ощущения вверх по руке бегут мурашки.
– Теперь тебе предстоит новое задание, ― говорю я, когда мы подходим ближе к пункту назначения.
– Стоять на доске в океане?
– Это тоже, но для начала я бы хотел, чтобы ты покаталась на сапборде.
– Что это?
– То же самое, что серф, только с веслом.
– То есть, ты хочешь, чтобы я не просто удерживала равновесие, а еще и махала веслом при этом? ― Амира с сомнением косится на выстроенные в ровный ряд доски.
– Размахивать не обязательно, но управлять с его помощью доской ― да, это делать нужно.
– А ты где будешь при этом?
– Рядом на такой же доске.
– Тебя не смущает, что ты, человек, который с рождения занимается серфингом, будешь кататься на са… как, говоришь, называется?
– Сапборд.
– Да, на нем.
– С тобой рядом я готов просто сидеть на доске и любоваться тем, как ты…
– Падаю! ― перебивает она меня, и я смеюсь.
– Я вообще-то хотел сказать, как ты катаешься, но как падаешь, боюсь, тоже неизбежно.
Мы берем себе борды и идем в воду. Амира долго учится держаться на доске. У нее хорошо получается, но перед этим она много раз падает в воду, и мне приходится плыть за ее веслом.
Когда мы возвращаемся назад, моя жена уже едва переставляет ноги от усталости.
– Я не привыкла к такой нагрузке, ― устало произносит она, положив голову на мое плечо.
– Любой спорт требует тренировки, ― сжимая ее талию, отвечаю я и целую принцессу в макушку.
– Давай уже возвращаться.
– Как скажешь.
По дороге домой Амира, которая по пути на пляж бодро обсуждала все, что видит, сидит, прижавшись щекой к моему плечу, и зевает.
– Очень устала?
– Есть немного, ― отвечает она, уже едва ворочая языком.
– До заката у нас еще будет время вздремнуть. Хочешь?
– Мхм.
Я улыбаюсь, ведя автомобиль по узким улочкам прямиком к нашему домику. То, что со мной сейчас происходит, ― это, пожалуй, лучшее приключение в моей жизни. Я ни секунды не жалею, что выкрал свою восточную принцессу. Теперь главное понять, чем для меня обернется это приключение. Потому что я чувствую, что так просто наша история не закончится, и это спокойствие – лишь затишье перед бурей.
Амира
Даже во сне я чувствую, как горят мои щеки. Перед глазами то и дело встает картинка, которую я нечаянно подсмотрела еще вчера, пока Малоун мылся в душе. Не знаю, что побудило меня: любопытство или вседозволенность. Сначала я оправдывала себя тем, что мне важно было понять, что меня ждет, а потом просто не смогла оторвать взгляда. И мне стыдно. Не перед Малом, наверняка он посчитает это сущим пустяком. А перед собой, своим воспитанием, перед Всевышним. Меня же воспитывали в атмосфере воздержания и уважения к мужчине, мужу, а я так нагло пялилась.
И даже сейчас, когда я еще балансирую на грани сна и реальности, мои щеки пылают, как и все тело. Ресницы начинают трепетать, когда я пытаюсь разомкнуть их. Но мне так приятно в этом сне, что не хочется просыпаться. Правда, выплывая постепенно из объятий сна, я понимаю, что щеки пылают не от воспоминаний, а от ощущений. Могу поклясться, что происходит нечто очень неприличное, только никак не соображу, что именно. Прислушиваюсь к своему телу и внезапно распахиваю глаза.
– Мал! ― выдыхаю то ли от возмущения, то ли от ужаса. И точно от неожиданности, когда мой взгляд наталкивается на макушку, уютно расположившуюся между моих ног.
И ощущения там такие… Просто фантастические. Тело пробивает электричеством и накрывает горячими волнами, которые становятся все чаще и мощнее с каждой следующей минутой, пока Малоун делает там… что он там делает. Я не знаю, допустимо ли это, правильно ли. Но вынуждена признать, что это невероятно приятно, и сдаться на милость мужа под напором его ласк.
Тело прошивает горячим импульсом, и я выгибаю спину с громким стоном, когда на меня обрушивается удовольствие. Теплый язык ― догадываюсь я ― медленно скользит по разгоряченной чувствительной плоти, пока я нехотя спускаюсь с небес, приходя в себя. Мал скользит им по бедру, выше по животу, цепляет кончиком серьгу в пупке, а потом упирается в низ живота подбородком и смотрит на меня с лукавой улыбкой.
– Откуда это у скромной девочки Амиры?
– Это мамина уступка на мой юношеский бунт. Чтобы не провоцировать еще большую волну моего протеста и не становиться свидетельницей того, как мы с братом начнем ругаться, мама согласилась отвезти меня в салон, где мне сделали пирсинг. Папа до сих пор не знает.
– Не хочу говорить в постели о твоем папе, ― с натянутой улыбкой говорит Мал и продолжает свое путешествие языком.
Он обводит контуры груди, облизывает соски, заставляя их сжиматься от удовольствия, а грудь ― покрываться мурашками. Вылизывает ложбинку и поднимается выше к ключице. Прикусывает ее, устраиваясь на мне сверху, и я чувствую давление его члена на внутреннюю сторону моего бедра. Мал слегка подается вперед, привлекая еще больше внимания к этой части тела.
– Хочу тебя просто до смерти, ― хрипит он мне на ухо, прикусывая мочку.
– Чего же ты ждешь?
– А если у тебя там все еще болит?
– Это можно выяснить только одним путем.
– Знаешь, кто ты, Амира?
– Нет, ― с лукавой улыбкой отвечаю я, ― поделись.
– Соблазнительница. Ты могла бы сводить мужчин с ума только лишь вот этой улыбкой.
Мал слегка отстраняется и пристраивается у моего входа. Не могу сказать, что уже раскрепостилась настолько, что мне совсем не страшно и вообще я отношусь к сексу спокойно. Конечно нет. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что все еще неуклюжая и абсолютно ничего в этом не понимающая. Но что я точно усвоила, так это то, что Малоуну нравится, когда я смелая. Нравится, когда я провоцирую его и заигрываю. А еще ему нравится, когда я вот так провожу по его затылку пальцами и, зарывшись в его волосы, слегка царапаю кожу головы. Его взгляд становится как раз таким, как сейчас: затуманенным, словно он пьян.
Мал медленно проникает в меня, внимательно следя взглядом за моим лицом.
– Не больно? ― хрипло спрашивает он, и я качаю головой. ― Так узко. И горячо, ― добавляет после некоторой паузы. ― Главное, не сорваться, ― шипит он, входя до основания.
– Что будет, если сорвешься? ― интересуюсь шепотом.
