– Против твоего отца.
Во мне снова поднимается буря негодования. Я даже забываю о своем воспитании и осознаю, что за несколько дней с Малом осмелела настолько, чтобы смотреть в глаза посторонним мужчинам, разговаривать с ними, прикасаться и даже спорить.
– А что с моим отцом не так?
– Все с ним не так, – цедит сквозь зубы Райан, бросая на меня быстрый взгляд. – Мой тоже не сахар, но он, по крайней мере, не торгует людьми.
Я снова начинаю задыхаться и кашлять, когда слышу эти слова. Внутри меня холодеет кровь, и кажется, словно она замерзает, покрываясь коркой льда с трескучим звуком, который эхом отдается в ушах.
– Он не торгует людьми, – выдавливаю из себя сиплым голосом.
– А ты у него самого спроси. Может, расскажет тебе правду. Ты в курсе, что он не всегда был шейхом, да? Спроси его, кем он был раньше. Ох, твою мать, Амира! – слышу его голос так далеко, как будто он доносится из подвала. Глухо и как-то искаженно. – Амира!
Райан тормозит машину, и через несколько секунд моя дверь распахивается, а щеки обжигают резкие шлепки. Он прижимает к моим губам горлышко бутылки с водой и опрокидывает ее, пытаясь влить ту мне в рот. Я не могу пить. Горло сковал ужас от понимания, какого мнения семья Малоуна о моем отце.
Перехватываю бутылку холодными пальцами и жадно пью воду, понемногу приходя в себя.
– С тобой все нормально? – хмуро спрашивает Райан. – Ты практически отключилась. Глаза так закатились, я даже подумал, что у тебя какая-нибудь хрень типа эпилепсии. – Я быстро мотаю головой. – Нет такого? Ладно, это отличная новость.
– Мой папа не такой, – хриплю, снова закашливаясь.
– Такой, не такой, – бубнит Райан, забирая из моей руки бутылку. – Поехали.
Он закрывает дверцу и возвращается на свое место.
– Зачем ты так сказал? – спрашиваю я, когда мы трогаемся с места. – Ты ведь его совсем не знаешь.
– Амира, я бы хотел ошибаться, но эти вопросы тебе лучше задать ему.
– Кому?
– Своему отцу.
– А, да, – киваю отупело. Мы же о папе разговариваем. Конечно, лучше спросить у него. Разве может посторонний человек что-то знать?
Мы приезжаем в аэропорт, и Райан сразу покупает мне билет. Не знаю, каким чудом у меня в руках оказывается моя сумочка. Я даже торможу посреди зала отлета и моргаю, пытаясь вспомнить. А потом перед глазами проносится наша с Райаном беседа на террасе, и я вспоминаю, что сумочка лежала на столике. Ее туда отложил Мал, когда я по привычке вышла с ней на улицу, чтоб пойти с ним прогуляться. Точно, я схватила ее, когда Райан уводил меня. Дай мне сил, Всевышний, пережить этот кошмар!
– Райан, я могу позвонить? – спрашиваю, оборачиваясь к нему. В голове полнейший хаос, перед глазами туман. Я двигаюсь, словно в толще воды. В мою руку ложится разблокированный телефон, и я снова набираю знакомый номер. – Папа, пускай меня встретят в аэропорту, – прошу, когда слышу его голос.
– В котором часу?
– В два.
– Омар приедет.
– Малоун уже у тебя?
– А должен быть? – сухо спрашивает папа.
– Должен, – отвечаю надломленным голосом.
– Значит, я встречу его с распростертыми объятиями.
– Не убивай его, пожалуйста, – шепчу дрожащим голосом и сразу отключаюсь. Не думаю, что готова услышать его ответ.
Перелет, пересадка, снова перелет… Все это проходит для меня, как во сне. Я плохо соображаю, что происходит, пока перемещаюсь из одного терминала в другой, пью кофе, вкуса которого не чувствую, отвечаю на стандартные вопросы стюардесс. Прихожу в себя, только оказавшись в аэропорту Дубай. Быстро прохожу в зал прилета, выискивая взглядом брата, а найдя, замедляюсь. Мне хочется бежать к нему, чтобы поскорее освободить сестру Малоуна, но тяжелый, как у отца взгляд, буквально сковывает мои движения.
– Привет, – здороваюсь.
– Где гишуа? – цедит он сквозь зубы. – Почему лицо не закрыто?
– Омар…
– За мной, – словно не слыша меня, рявкает он и, развернувшись, идет на выход, а я семеню за ним.
– Вы отпустили сестру Малоуна? Малоун приехал? Он был у папы? Ты его видел? – вопросы сыплются из меня как из рога изобилия. Брат молча шагает, даже не взглянув на меня. Ладно, я понимаю, он злится, но хотя бы ответить он может?! – Омар!
– Садись в машину, – сухо отвечает брат, кивая на распахнутую охранником дверцу машины, как только мы выходим из здания аэропорта.
Я проскальзываю в салон, Омар устраивается рядом, и водитель незамедлительно трогается с места. Я нервно тычу пальцем в кнопку, чтобы поднять экран и изолировать нас от водителя с охранником. Омар со спокойным лицом смотрит в окно, даже не обращая на меня внимания. Его раздражение выдают только гневно раздувающиеся ноздри и рука, которая то сжимается в кулак, то разжимается.
– Омар! – снова зову брата, как только мы оказываемся наедине.
– Что?! – рявкает он так, что я даже вздрагиваю. Никогда еще мой заботливый, любящий старший брат так со мной не разговаривал. – Что ты хочешь услышать?
– Что… что… – запинаюсь я. – Что мой муж и его сестра… что с ними ничего не случилось.
– Муж? – шипит он, а мне кажется, сейчас я умру от одного его страшного взгляда. – Этот неверный тебе не муж!
– Мы поженились в Бахрейне! И он принял ислам! – восклицаю я, до последнего веря в то, что этот факт должен поменять отношение моей семьи к Малоуну.
К сожалению, мы уже выехали за пределы аэропорта, и сейчас я не могу подробно рассмотреть мимику брата, его лицо освещается лишь вспышками фонарей, когда мы проносимся мимо них, и в предрассветной тьме выглядит устрашающим. Что я могу точно рассмотреть, так это глубокие складки между бровями и крепко сжатые челюсти.
– Ты считаешь, это его оправдывает? – Омар переходит на тон, который так свойственен нашему отцу, когда тот в ярости. Я видела его таким всего пару раз, но от этого тона по коже бегут колючие мурашки.
– Оправдывает в чем? В чем ты его обвиняешь?
– Амира, он нарушил столько наших законов и договоренностей, что ему до конца его короткой жизни не искупить своей вины.
– Короткой? – выдавливаю из себя. – Что значит «короткой»? Вы собираетесь его?.. – моя речь обрывается всхлипом.
– Почему он не подумал о том, как ты будешь страдать, когда этот фарс закончится, Амира? – продолжает брат. – Или думал, что, обесчестив тебя, автоматически сделал своей, м? Ты правда влюбилась в такого наивного мальчишку? Не могла хотя бы выбрать мужчину, который не побоялся бы открыто противостоять нашему отцу и мне?
– Как бы он противостоял, Омар? – я в отчаянии заламываю руки, потому что просто вербально никак не могу достучаться до брата. – Вы бы не позволили мне выйти за него!
