– Зови врача, будем забирать домой.
Мужчина выходит, а мы с Омаром сверлим друг друга взглядами.
– Обязательно было умирать? – спрашивает он с кривой ухмылкой. – Я же сказал, что сам должен тебя убить.
– Их взяли? – спрашиваю пересохшими губами и облизываю их таким же сухим языком. Кривлюсь. Отвратительное ощущение, словно потер два куска наждачки друг о друга.
– Я не буду подавать тебе воду, – недовольно цедит Омар и бросает взгляд на столик у меня в ногах. – Для этого тут есть медсестры.
– Так взяли? – повторяю свой вопрос.
– Взяли. Наши отцы и Валид сейчас узнают, чьи это были люди.
Омар, недовольно скривившись, все же встает с кресла и, взяв стакан с водой, подсовывает его мне под нос, тыкая в губы трубочкой. Приоткрываю рот и присасываюсь, омывая горло живительной влагой, но Омар быстро вытаскивает трубочку и убирает стакан. Я тяжело сглатываю.
– Сейчас врач тебя осмотрит, и, если разрешит, заберем тебя к отцу домой, – продолжает он, снова устраиваясь в кресле.
– Почему не оставить здесь?
– Мы пока не знаем, кто пошел против нас, так что нужно принять меры.
– Как Амира?
– Какой же ты… Как она вообще тебя выбрала?
– Сердцем, – усмехаюсь я.
– Романтический бред, – фыркает он, а потом становится серьезным. – Не рассчитывай, что отец отдаст ее тебе. Если бы не эта проблема с поставкой, моя сестра была бы уже женой Мустафы.
– Тебе не жалко ее?
– Такая судьба у женщин: выходить замуж за того, кто лучше всего способен защитить.
Мы молчим. Я не переубежу его, так что нечего и пытаться. Я готов предпринять столько попыток украсть ее из отчего дома, сколько понадобится. И, если при этом мне снесут голову, так тому и быть.
Входит врач с медсестрой, и Омар покидает палату. Меня осматривают, опрашивают, снова вливают какое-то дерьмо в вену, а потом разрешают покинуть больницу. Транспортировка становится пыткой. Понятное дело, никто со мной не церемонится и ради меня не заказывают специальную машину. Два амбала выволакивают меня из больницы, усаживают в джип и везут. Почему-то мы едем через пустыню, а там не самая ровная дорога. От слабости я периодически заваливаюсь набок, но Омар, сидящий рядом, возвращает меня на место.
Когда я наконец оказываюсь в постели, то уже зависаю между реальностью и чернотой обморока. Хочется отключиться и не приходить в себя, пока полностью не поправлюсь. Засыпаю.
Амира
Подкарауливаю Омара на выходе из мужской половины и выскакиваю из-за угла. Брат слегка дергается и сыплет ругательствами.
– Ты смерти моей хочешь? – цедит он сквозь зубы, огибает меня и идет дальше. – Почему не спишь?
– Бессонница, – семеню за ним следом.
– Выпей молока.
– Я за ним как раз спустилась, а тут волокут кого-то на мужскую половину. Кто это был, брат?
Он бросает на меня хмурый взгляд.
– Тебе какое дело?
– Отец будет ругаться, что ты привез постороннего человека.
– Амира, не лезь туда, куда не просят.
Омар сворачивает на кухню и начинает проверять холодильник, выхватывая из каждой тарелки по кусочку и тут же забрасывая их в рот. Наливаю джалляб из кувшина и протягиваю брату стакан. Пока он пьет жадными глотками, я сверлю его взглядом.
– Это ведь Малоун, да? – спрашиваю дрожащим голосом.
– Я сказал не лезть, – прожевав, отвечает он, захлопывает холодильник и берет поднос со свежей пахлавой. Ставит его на стол, наливает себе молоко и устраивается перед лакомством, тут же начиная его поглощать. Я сажусь напротив.
– Омар, с ним что-то случилось? – пытаюсь зайти с другой стороны.
– Амира, иди спать.
– Можно я взгляну на него? Одним глазочком.
– Нет.
– Омар, я не усну. Скажи мне, что с ним! – завожусь я.
– Спать, я сказал! – припечатывает ладонью по мраморной столешнице.
Я подскакиваю и гневно кошусь на него.
– Спокойной ночи! – рявкаю со злостью и, с грохотом отодвинув стул, вылетаю из комнаты. Я и сама узнаю.
Оборачиваюсь, чтобы убедиться, что брат на меня не смотрит. Он уже погружен в свой телефон. Обегаю колонну и несусь на мужскую половину. Ох, если там Малоун в беде, а Омар не сказал мне… Тогда я устрою сладкую жизнь своему братцу!
Бегу по пустому длинному коридору, распахивая по очереди двери гостевых комнат и общей, но везде пусто. Влетаю за угол и тут же натыкаюсь на одного из папиных верзил.
– Ой, – пищу я и, развернувшись, прячусь обратно за угол. На мне только ночная сорочка и шелковый халат, который не скрывает формы.
Раз его стерегут, значит, по-хорошему меня туда никто не пустит. Бегу на женскую половину, в своей комнате запираю дверь на замок и несусь к балкону. Ощущение такое, что если не потороплюсь, то опоздаю. Знакомая беседка, как всегда, скрипит, но, к счастью, папа не убрал ее, потому что, наверное, не разбирался, как я сбежала. Правда, сейчас каждый уголок двора просматривается через камеры, но не думаю, что у отца есть время проверять их в эту секунду, раз его до сих пор нет дома.
Прячусь за зарослями цветов, дожидаясь, пока охранники сделают обход, а потом бегу к мужской половине дома, молясь, чтобы окна были открыты. Я пока не знаю, как заберусь в окно гостевой комнаты, в которой держат Малоуна, учитывая, что оно достаточно высоко. Но обязательно что-нибудь придумаю.
Подпрыгиваю напротив двух окон, пытаясь заглянуть в них, но там кромешная тьма. В третьем наконец замечаю свет. Осматриваюсь по сторонам в поисках чего-нибудь, что могло бы послужить мне опорой, но мама слишком любит порядок на территории двора, чтобы у нас могли быть разбросаны какие-нибудь посторонние предметы. Вспоминаю о декоративных камнях, которыми обложена клумба за углом, и иду туда. Вытаскиваю из земли один из булыжников и, чертыхаясь, несу его к окну, прижимая к груди. Наверное, мой красивый пеньюар будет безнадежно испорчен, но сейчас у меня есть цель, и я не остановлюсь ни перед чем.
Внезапно слышу звук открывающихся ворот и шорох шин по дорожке. Хлопают дверцы машины. Голос папы приближается. Роняю камень на газон и резко присаживаюсь, пытаясь слиться с кустом.
– Мои люди уже его ищут, – продолжает отец разговор, видимо, начатый в машине. – Завтра сможем познакомиться поближе. Ты обезопасил семью?
– Да, они уже в море с надежным человеком, – слышу слегка хрипловатый голос отца Малоуна.
– Тогда поживите у нас, пока твой сын не поправится, а потом возвращайтесь домой, – вторую половину предложения отец выделяет голосом, не терпящим возражения. Я не слышу ответ мистера Фоули, потому что они скрываются в доме.
