Ругая себя за спонтанные, непродуманные поступки, бреду к моей верной и любимой Тине. Тихонько стучусь и проскальзываю в ее комнату. Времени на расшаркивания у меня мало, совсем скоро весь дом проснется, и тогда проскочить незамеченной не получится. Присаживаюсь на кровать Тины и легонько трогаю ее за руку. Она инстинктивно ее отдергивает, ахнув, а потом всматривается в мое лицо.
– Амира? Что случилось?
– Мне нужен ключ от моей комнаты, – тяжело вздыхаю.
– Аллах, девочка, что с тобой случилось? – причитает она, оценив мой изрядно испачканный пеньюар.
– Я лазила в окно к мужу, – выкладываю как на духу, потому что она не поможет мне, не получив ответ на свой вопрос. Правдивый ответ: Тина точно почувствует ложь.
Пока я коротко рассказываю ей о своих ночных приключениях, она встает с кровати, набрасывает халат, завязывает его и все это время хмуро смотрит на меня.
– Прости меня за дерзость, девочка моя, но я считаю, что имею право спросить: ты с ума сошла?! Ты ведь знаешь, кто твой отец! И знаешь, что он может быть очень строгим. Запрет тебя дома и выдаст замуж за господина Мустафу. Что тогда будешь делать?
Откидываюсь на спину и мечтательно смотрю в потолок с улыбкой на лице.
– Зато я спала с Малоуном.
– О, Аллах, – выдыхает Тина и бубнит себе под нос молитву, а я смеюсь.
– Просто рядышком спала, – уточняю я, опершись на локти. – Разве не так делают муж с женой?
– Пусть твои поступки оценивают твои родители, а я промолчу. Но сегодня мы вместе проведем вечернюю молитву. Идем открывать комнату, – она достает из ящика стола ключи.
Я подскакиваю на ноги и бодрым шагом следую за ней. Как бы Тина ни бурчала, это почему-то забавляет меня еще больше. Настроение идет вверх, несмотря на ранение Малоуна и тайны, открывшиеся мне в последние дни.
– Амира! – застываю у своей двери, услышав за спиной строгий голос отца.
Глава 37
Папа взглядом отсылает Тину в ее комнату, и она, молча вложив ключ мне в руку, пятится от моей двери. Под тяжелым взглядом отца мне хочется втянуть голову в плечи и спрятаться от него. Поворачиваюсь к нему спиной и открываю дверь в свою комнату.
– Прогуляемся, – говорит отец спокойным, но не терпящим возражений голосом.
Сжав ключ в руке, я покорно следую за отцом до самого сада во внутреннем дворе. Там он присаживается на скамейку и устало вздыхает. Только сейчас я замечаю, как он осунулся. Папа проводит ладонью по лицу и смотрит на меня.
– Присаживайся, Амира.
Я аккуратно опускаюсь рядом с ним и складываю руки на коленях. Он молчит.
– Папа, – начинаю я, но отец поднимает ладонь, давая понять, чтобы я замолчала.
– У нас с Валидом многолетняя договоренность, – говорит он. – Валид для меня не пустое место, не чужой человек. Он не раз спасал мне жизнь, и благодаря ему вы с мамой живы. Его сын – достойная партия. Мустафа любит тебя, уважает и относится с трепетом. Я видел, как он на тебя смотрит, с обожанием.
– Папа…
– Молчи, Амира. Я понимаю, ты увлеклась парнем. Я этого не приветствую. Более того, порицаю. Тебя не так воспитывали. Но я согласен примириться с тем фактом, что ты уже не чиста, – он кривится, а мою грудную клетку сдавливает тисками. – Все мы можем ошибиться, и ты не исключение. Но эта связь должна оборваться. Малоун Фоули тебе не пара. И я говорю это сейчас не в качестве совета, Амира, я твердо выражаю свою позицию.
– Папа! – ахаю я, когда понимаю, к чему он ведет.
– Свадьба назначена на послезавтра. В связи со спешкой и… другими обстоятельствами пышных торжеств пока не планируется. После вашего свадебного путешествия устроим прием в вашу с Мустафой честь.
Я задыхаюсь. Мне снова не хватает воздуха и сил, чтобы пережить все это. Как мы с Малом будем выходить из этой ситуации?! Тем более, что он сейчас лежит с ранением и вряд ли сможет даже придумать, как нам отсюда выбраться.
– Амира, Малоун из семьи преступников.
– Вы тоже не святые, – вырывается из меня, и я тут же краснею, резко опустив глаза. – Прости.
– Это еще одна из череды причин, почему он тебе не пара. С ним ты стала слишком дерзкой, что не к лицу девушке с твоим статусом. Уважающая себя арабская женщина…
– Во мне умерла! – нагло перебиваю отца, не дослушав. Подскакиваю на ноги.
– Сядь, Амира, – жестким тоном. – Я не договорил.
Моя смелость дает сбой. Сложно проявлять отвагу перед своим отцом, когда ты всю жизнь была покорна, как овечка. Мне, наверное, потребуется много времени, чтобы научиться отстаивать свое мнение до конца.
– Папа, но я люблю его, – начинаю рыдать, когда уже в полной мере ощущаю безысходность своей ситуации.
– Любовь проходит, моя милая.
– Но твоя к маме ведь не прошла!
– Потому что мы с мамой идеально подходим друг другу, а вы с Фоули из разных миров. Твоя ночная вылазка не должна повториться, – он кивает на мой потрепанный халат, и я обнимаю себя за плечи, прикрываясь. – Отныне Тина всегда будет рядом. Будет спать в твоей комнате, ходить за тобой по пятам, охрана под твоим окном будет дежурить круглосуточно. Так что не пытайся снова проникнуть в комнату к Малоуну. Через несколько дней, как только он поправится, Фоули покинут наш дом.
Отец еще несколько секунд сидит на скамейке, а потом, молча поднявшись, уходит в дом. Я растворяюсь в своих растерзанных чувствах. Баюкаю на руках разорванное сердце, лелею призрачную, совсем крохотную надежду, что Малоун, как только встанет на ноги, что-нибудь придумает. Он ведь обещал, что я не достанусь другому!
Задыхаюсь от рыданий, глаза снова печет, в горле стоит огромный ком, который никак не желает растворяться.
Когда ласковые руки помогают мне подняться, я уже ничего не вижу перед собой. Меня доводят до комнаты, укладывают на кровать. Перед тем, как окунуться в забытье, я слышу голос мамы:
– Это пройдет, доченька. Все пройдет.
Она гладит меня по волосам, а мне хочется крикнуть, чтобы никто ко мне не прикасался. Чтобы все ушли и оставили меня в покое. Я молю Всевышнего, чтобы он поскорее избавил меня от этих мучений.
Следующие несколько дней проходят как в тумане. Я почти не ем, почти не сплю. Тина говорит, что я превратилась в свою собственную тень, которая по ночам бродит по дому. Родные уже всерьез опасаются за мое здоровье, но мне совершенно нет дела ни до их опасений, ни до них самих. Со мной пытались поговорить папа, мама, Омар и даже Сабит, который никогда не проявлял особого участия к моей непростой судьбе.
Я правда пыталась убедить себя, что все не так уж плохо. Возможно, папа и правда знает лучше, что мне нужно. Но все эти убеждения проходят словно сквозь меня. Я не слышу и не понимаю ничего из того, что пытается мне сказать внутренний голос.
