Беззвучно приоткрылась дверь, в гостиную юркнула тихая, как мышка, серая от ужаса Тори.
– Аллисан, – воскликнула шепотом, не скрывая облегчения, моя несуразная служанка с гнущимися в другую сторону коленями, острыми, как у эльфов, ушами, чёрными венами под серой сейчас кожей и большими синими, как полный страха океан, глазами. – Аллисан, времени нет!
И поспешила ко мне, присела очень странно, коленки же в другую сторону были, с поразительной для такого хрупкого существа силой схватила за ладони и, отчаянно вглядываясь в глаза, зашептала:
– Риян Йорген убил королеву, мой мир. Это государственный переворот. Он…
– Слышит каждое слово, – раздалось громкое, не скрывающееся вовсе от двери.
Тори содрогнулась всем телом… и, не смея возразить, с опущенной головой отступила, не выпрямляясь.
Он едва ли обратил на неё внимание.
Рияна Йоргена интересовала только я.
Ко мне же он и двинулся, не сводя странного, словно пьяного взгляда с моих глаз. Появилось ощущение, что весь мир для него не так важен, как мои глаза.
А мужчина приблизился вплотную, медленно присел передо мной на корточки и с искренним сожалением вдруг сказал:
– Так и знал, что ты почувствуешь. До последнего не хотел её трогать, подозревал, что ты не сможешь не заметить… Мне жаль, Али. Правда, очень жаль, но она не оставила мне выбора.
Сморгнула слёзы, сфокусировала взгляд на мужском лице и с бездной отчаяния, которую больше не могла сдерживать, прошептала:
– Я не Аллисан.
Голос сорвался, полный мольбы взгляд… был проигнорирован.
Агвид улыбнулся, с нежностью погладил застывшую меня по щеке, улыбнулся сильнее и прошептал в ответ:
– Я знаю. Моя Аллисан умерла, пытаясь сбежать от меня. Будь умницей, не повторяй её ошибок.
В груди что-то со звоном оборвалось. Наверно, это были отголоски надежды на спасение.
Не ведая или просто не желая ведать о том, что только что уничтожил смысл моего существования, риян Йорген поднялся, с высоты своего роста окинул бессильную меня взглядом и бодро поведал:
– Я сейчас быстренько брата убью, а потом к тебе. Всю бумажную канитель и коронацию оставим на завтра… или на послезавтра, я не уверен, что одной ночи с тобой мне хватит хотя бы на пару часов.
Я уже просто не знала, куда себя деть и как раствориться, чтобы о моём существовании в этом мире никогда, никогда не знали.
И вдруг тот, кто намеревался идти на убийство брата сразу после убийства матери, молниеносно оказался прямо передо мной, опустился на оба колена, обхватил ладонями моё лицо и поцеловал. Быстро, жадно, больно.
Отстранился тут же, отпустил лицо, но вместо того, чтобы уйти и оставить меня в покое, подхватил на руки и поднялся, поднимая заодно и меня.
– Позову лекаря, – обронил задумчиво, пока широким шагом направлялся в мою спальню, – тебе явно нужны успокоительные настои.
Тело била крупная дрожь, грудь разрывало от рвущихся наружу, не знаю какими силами сдерживаемых рыданий, моё дальнейшее будущее виделось мне сплошной кромешной тьмой, но я всё равно сумела разжать дрожащие зубы и выдавить честное:
– Мне больно.
Руки, которые и без того держали с поразительной осторожностью и даже нежностью, дрогнули, но Агвид удержал, пошёл значительно быстрее, ударом ноги открыл дверь в спальню, пересёк комнату и бережно уложил меня на постель.
А вот причины боли опознал неверно.
– Должно быть, ты ощущаешь вкус Смерти сильнее, чем я полагал, – пробормотал, нахмурившись и вглядываясь мне в глаза, словно пытался заглянуть глубже, в самую душу, и найти там ответы на свои вопросы. Постоял рядом, помолчал и всё так же хмуро решил: – Лекарь точно необходим.
И с этими словами, наконец, ушел, уже в гостиной совсем другим, ледяным тоном велев Тори:
– Смотри за принцессой. За её жизнь отвечаешь собственной головой.
Когда за Агвидом закрылась дверь, все мысленные преграды внутри меня, до этого сдерживающие эмоции, разом рухнули. Волна отчаяния, страха, потрясения оказалась настолько сильной, настолько неудержимой, что с первым громким всхлипом у меня едва не взорвалась грудь.
Но уцелела, не знаю, как сумела. И второй всхлип тоже выдержала, и последовавшие рыдания, и тот вой, в который они сразу же перешли.
Грудь выдержала всё.
Сердце не выдерживало.
* * *
Страдала я минуты три всего, пока в голове не простучало: «Я сейчас быстренько брата убью, а потом к тебе. Всю бумажную канитель и коронацию оставим на завтра… или на послезавтра, я не уверен, что одной ночи с тобой мне хватить хотя бы на пару часов».
Я ужаснулась и испугалась своей участи и жестокости этого существа, и упустила из виду нечто крайне важное. «Я сейчас быстренько брата убью». Агвида во дворце нет! А если вспомнить всё, что мне было известно о моём женихе – и в стране Агвида сейчас тоже не было!
Резко сев, прямо руками вытерла мокрое от слёз лицо. Громко неконтролируемо всхлипывая, едва ли не кубарем скатилась на пол, поднялась на негнущихся ногах и принялась судорожно соображать.
Королева, моя единственная защита, мертва.
Альмод, мой официальный жених и тот последний, кто мог противостоять Агвиду, под угрозой смерти. Помня о всех тех разговорах о силе наследника, можно предположить, что риян Йорген потерпит поражение, но… они братья. Если Агвид подберётся поближе и ударит в спину, даже такой сильный маг вроде Альмода вряд ли переживёт этот удар.
Значит, мне остаётся лишь один выход, лишь одно решение.
Нужно бежать. Прямо сейчас, не теряя ни мгновения.
– Али, что ты делаешь? – растерянно позвала Тори, боязливо входя в комнату.
Я бросила на неё лишь взгляд и рванула к шкафу. Нужно взять несколько вещей, самое необходимое, что-то максимально непримечательное, не бросающееся в глаза. Мне нужно затеряться в толпе.
Ещё, возможно, следует взять украшения… у Аллисан их целый ларец, и пусть они не принадлежали мне, а воровать – очень плохо, но какой у меня сейчас выбор? Какой? Его попросту нет.
– Нужно уходить отсюда, – старательно перебирая вешалки с однотипными разноцветными, но очень лёгкими платьями, ответила, не глядя на Тори. – Пока Йорген пошёл убивать родного брата. Это мой единственный шанс уйти, пока его нет в стране.
Внезапно показалось, что в комнате ощутимо запахло цветами. Сладкими и нежными, но с отчётливой горчинкой, оседающей на кончике языка.
– И что ты думаешь делаешь? – Тори от страха уже едва ли не плакала.
Я открыла рот, попыталась ответить, но внезапно поняла, что язык не слушается. Он словно распух и стал огромным и неповоротливым.
