Сняла моток. Мужчина вздрогнул.
Избавила от второго – ко всеобщему изумлению разогнулся, перестал горбатиться, встал уверенно, твёрдо.
С исчезновением третьей петли старик перестал быть стариком. Мутные глаза прояснились, кожа приобрела совсем другой, не землисто-серый, а розоватый оттенок, и даже волосы словно посветлели.
С четвёртым исчезла болезненная худоба.
А когда в моих руках оказались крохотный моточек и свободный край чёрной нити, мужчина с хрустом размял затёкшие мышцы, вдохнул полной грудью, неверяще посмотрел на свои руки, шокированных земляков вокруг. На меня. Несмело, не веря, но в тот же миг с такой детской радостью, счастьем, благодарностью.
И я бы её приняла, конечно. Самой приятно, что так сильно помочь сумела.
Но свободный кончик нити, зажатый между большим и указательным пальцем, ощутимо дрогнул. Я опустила на него взгляд и едва не выругалась.
У нити было продолжение. И тянулось оно глубже в толпу, правее… к мальчику. Лет двенадцати-тринадцати по моим внутренним ощущениям.
– Спа… – набрав в грудь побольше воздуха, попытался искренне, от всего сердца поблагодарить тот, кто уже не был стариком, не я не стала слушать, невежливо пошла дальше.
В этот раз люди сами отпрыгивали. Перепуганным шепотком пронеслось:
– Неужели не один, проклятый-то?
Не один.
Вокруг мальчишки кружили те же змеи, при моём приближении ставшие шелковой нитью, один конец которой соединялся с концом в моей руке. Второй тянулся дальше, в толпу.
– Тоже самое, – пробормотала я озадаченно, но во вновь опустившейся тишине мой голос расслышали все без исключения.
И почему-то никто не стал спорить. Не стал ставить мои слова под сомнения. И не стал останавливать.
Их набралось семнадцать на весь храм. Когда я подошла к священнику, толпу накрыла новая волна изумления.
– Что, и я тоже? – не поверил седобородый.
– А вы себя как чувствуете в последнее время? – ответила вопросом на вопрос, ловко уже и быстро разматывая нить.
Как и до этого, перемены оказались мгновенными. Минута, и передо мной стоял уже не старик, а мужчина среднего возраста, без седины вовсе, крепкий, энергичный, полный сил.
А в руках, наконец, оказался конец чёрной нити. И увесистый клубок одного единого проклятья.
– Теперь хорошо, – храмовник и сам не верил, – а до этого… словно умирал.
Интересное сравнение. Что-то подобное я и подозревала.
Развернулась на месте, пробежалась взглядом по лицам людей. И то, как они на меня смотрели, мне совсем не понравилось.
Как на… бога. Точнее, богиню. С восторгом, благоговением, обожанием, благодарностью. Кажется, ещё немного, и они все разом рухнут на колени и принесут мне клятвы верности.
Пока этого не случилось, открыла рот, но не успела произнести и слова.
– Любовь моя, – издевательски позвал будущий король, стоящий тут же, рядом, – я всё понимаю, но у нас, вообще-то, свадьба. Час назад должна была состояться.
– Да-да, – я на него и не взглянула, серьёзно раздумывая сразу о нескольких вещах. – Час подождал, и ещё подождёшь.
Сказала и только потом, вздрогнув и замерев, с ужасом поняла, что и кому сказала. Появилось желание попрощаться с жизнью. Непреодолимое такое.
Но Агвид удивил. Изумил.
Он вдруг расхохотался. Громко, весело, так, что его смех эхом унёсся под высокий потолок и продолжил пугать всех уже оттуда.
Мы застыли. Я, народ, священник. У всех был ужас вперемешку с шоком. Даже клубок проклятья, недолго думая, словно попытался сжаться и стать незаметнее.
– Хорошо, – прекратив смеяться, но не перестав веселиться, разрешил мой будущий супруг, – иди, сострадательная моя. У тебя пять минут.
Пяти минут мне было мало. За это время нельзя и проклятье уничтожить, и понять, откуда оно на всех этих людях появилось.
Глянув на нитяной магический клубок, поняла, что мне не показалось, он в самом деле сжался, стал меньше, когда Агвид засмеялся. Неужели даже такое проявление магии в ужасе от этого существа? Я даже не удивлена.
Повернувшись к жениху, окинула взглядом его подчёркнуто-внимательное лицо и нагло смеющиеся янтарные глаза. Подумала, ещё подумала. Прикинула возможности этого мага. Решила, что если он умрёт от проклятья, то мне даже жаль не будет.
С этой мыслью ему клубок и перекинула, одновременно вежливо попросив:
– Уничтожь, пожалуйста.
Тонкая молниеносная улыбка, и до этого только мне одной видимый клубок вспыхнул чёрным пламенем прямо в полёте! И сгорел, не оставив даже пепла, раньше, чем долетел до внешне даже не пошевелившегося мага!
Мы застыли прежним составом: я, народ, священник… Риян Йорген, вдоволь насладившись произведённым эффектом, улыбнулся и меланхолично обрадовал:
– Три минуты.
– Чёрт! – выругалась будущая королева, совсем не по-королевски подхватила юбку и слетела с алтаря на дорожку, громко и чётко велев: – Все, кто был под проклятьем, выйдите вперёд! Пожалуйста.
Через минуту все семнадцать человек стояли передо мной. Мужчины, женщины, дети.
– Хорошо подумайте, – серьёзно попросила, стоя перед ними, – должно быть что-то, объединяющее всех вас. На каждом из вас было одно и то же проклятье, сработавшее семнадцать раз. Где были вы, куда не сунулись все остальные?
Народ задумался. Крепко. И раздумывал над вопросом всем храмом.
Вот ровно до ленивого:
– Время.
И так это было сказано… лично мне сразу стало очевидно: больше шутить и оттягивать Агвид не намерен. Не выйдет упросить, заболтать, убедить.
Медленно обернувшись на месте, снизу вверх заглянула в его больше не смеющееся лицо и лишь убедилась в своих выводах.
Не приду сама – с него станется сделать что-нибудь подлое и гадкое.
– Идите, – не оборачиваясь и не сводя с мужчины взгляда, шепнула я стоящим за мной людям, одним этим словом возвращая присутствующих в реальность.
Свадьба. Жестокий безумный маг. Убийство родных матери и брата.
По дуге обошёл меня и занял своё место священник.
Пришлось и мне, сохраняя невозмутимый, ничуть не испуганный вид, медленно подняться по трём ступеням, скованно приблизиться к тому, кто продолжал прожигать меня глазами. Встать так, что храмовник был почти между нами, только немного в стороне.
И с достоинством выстоять всю церемонию. Без слёз. Старательно подавляя страх. Запрещая подбородку дрожать, а коленям подгибаться. Держа спину ровной настолько, что она давно уже болела, но, кажется, до конца я достояла исключительно благодаря этой боли.
