— Прости меня, Русалочка, — сам прижался к ней, тепло и свет в себя вбирал.
Она затихла и напряглась в моих руках. Не доверяла.
— Все нормально, — попыталась отстраниться. — Извини за рёв, — и встать. Я удержал.
— Ты меня совсем не слышишь, рыжуля.
— Мне не за что прощать. Ты такой, какой есть. Я другая. Все нормально. Только не мучь меня. Оставь, ладно? — она громко сглотнула. — Мне сложно держаться… Костя… — кончиками прохладных пальцев лицо погладила. — Я не хочу любить мужчину, который не сможет полюбить меня. Я не хочу страдать…
— Ты себя недооцениваешь, Дашкова, — я зарылся в рыжую гриву. — Ты не оставляешь мужикам шансов. Хочешь, можешь даже на цепь меня посадить, — улыбнулся и легонько в пухлые соленые от слез губы поцеловал.
— Что? — не поняла она.
— Да нет, ничего.
Ну, не говорить же, что в будку готов, есть из хозяйских рук, щенят, если надо. Вдруг сбежит? Кстати, пса нужно будет завести, а то аналогии какие-то мохнатые.
— Давай попробуем сначала? — предложил тихо.
— Что именно сначала начнем?
— Все, — и руку протянул. — Давайте знакомиться?
— Костя…
— Я буду ждать, Ксюш.
— Чего?
— Когда ты начнешь мне доверять.
Поднялся вместе с ней и в кровать уложил.
— А теперь спать. Только выздоровела.
— Я домой поеду, — изумленно проговорила.
— Не бойся, — я лег в одежде поверх одеяла. — Буду охранять.
Я долго смотрел, как Русалочка спала. Спокойно и расслабленно. Красивая такая. Совсем юная и нежная. Нет, Русалка не может быть «одной из», только первой и единственной. Моей.
Глава 13
Ксюша
Утром я, напуганная ночными откровениями, сбежала. Да, вот так: сама хотела искренних чувств от Кости, а когда дошло до признаний, струсила. А вдруг снова обманусь в мужчине? Доверюсь и опять страдать буду? Это ведь Костя Потрясов, бабник и самец всея Москвы! Может ли он полюбить одну и надолго? Навсегда даже не говорю, это слишком размытое понятие.
Костя позвонил через пять минут после моего позорного бегства. Я ответила: не страус, голову в песок прятать не буду. Мне просто нужно осознать. Понять, готова ли я рискнуть?
— Русалка, ты куда сбежала? Я рассчитывал на кофе в постель!
— От меня?! — я развеселилась.
— Конечно, — усмехнулся дерзко, — нет. Я умею отлично варить турецкий кофе. Ну и кофемашина может латте-шматте. Ксюш, — стал серьезным, — а ты какой кофе любишь?
Вроде бы простой вопрос, но за ним ощущалось много больше.
— И латте-шматте, и турецкий тоже.
— Я смогу угостить тебя в ближайшее время?
— Когда у меня с собой зубная щетка будет.
— Не понял?
— Я же не у себя дома, даже зубы почистить нечем, а рядом Потрясов! — шутливо воскликнула.
— У меня есть запасная, к электрощетке. Я ее никому раньше не предлагал.
- Это событие! - я привычно ёрничала, но на самом деле оценила предложение.
В понедельник утром на моем столе красовался огромный букет ромашек. Кусочек лета в сердце. Карточка была не подписана, но внутри лежали билеты в Большой театр. Я десять лет в Москве и никогда не была: плохие места не хотелось, а хорошие слишком дорогие. Я мечтала сходить на «Щелкунчика» под Новый год, но весной на «Мастера и Маргариту» — тоже неплохо. Начало марта не сильно баловало теплом: как была зима, так и осталась.
— О! У тебя появился поклонник? — заговорщически улыбнулась Карина. Она не долго на меня обижалась, как и я на нее. И сама призналась, что видела меня, садящуюся к Потрясову в машину, ну и взболтнула лишнего. Любила посплетничать, но человек так-то неплохой.
— Интеллигент! — выхватила у меня билеты. — Кто-то из наших?
Я почему-то рассмеялась. Карина даже мысли не допускала, что это ее начальник. Она, кстати, очень довольна, что вернулась в свою альма-матер. А я в свою.
— Ну… — я не хотела давать новую пищу для сплетен, но один шебутной мартовский кот решил иначе. После короткого стука Костя по-хозяйски дверь распахнул и, улыбаясь чеширским котярой, к столу подошел. Карине только кивнул.
— Привет... — всего одно слово, но как многозначительно звучало.
— Я, пожалуй, пойду, — она ретировалась.
— Ну зачем ты! — возмутилась я.
— А что? Ты меня стесняешься, что ли?
— Нет, конечно! — теперь я оправдывалась. — Просто… Просто…
— Что? — улыбался Костя.
— Что люди подумают…
— Что ты привлекательна. Я чертовски привлекателен. И у нас, если мы захотим, могут получиться красивые дети. Все логично.
Я перебирала ромашки, мысленно гадала «любит-не любит». Палец замер на лепестке «любит». Разве так бывает? Не кидает ли его из крайности в крайность? То ничего серьезного, то сразу дети!
— Ты не торопишься, Ромео?
— Может быть, но мне это нравится.
— Из любовниц сразу в матерь твоих детей? — иронично поинтересовалась.
— Давай для начала в театр сходим, — Костя поднялся. — Сейчас поймешь, какой я невежда в этой всей культурной хре... жизни, и все, плакали наши дети.
Он ушел, а я так и стояла, обнимая пахучие ромашки. Не знала то ли плакать, то ли смеяться: Костя принялся ухаживать, не скрывая симпатии. Это приятно. Меня не стеснялись и не пытались выставить мимолетной победой. Но сомнения, что сказка может превратиться в драму, карета в тыкву, а принц в чудовище, оставались. Сложно довериться человеку, который сам не знает, чего хочет. Возможно, ему просто нужно показать, какой бывает любовь. А может, я все еще цель. Не попробуешь, не узнаешь. Мое сердце тянулось у нему. Костя пытался доказать, что надежен. Людям ведь нужно давать шансы?
В президентской ложе мы, естественно, сидели не одни, но это совершенно не мешало Косте широко и с удовольствием зевать. Убранство Большого театра вживую поражало: темно-красный бархат, позолота, лепнина, но стремление воссоздать первозданный дизайн театра, вынуждал партер сидеть на жутко неудобных стульях. У нас в ложе такие же только побогаче, но они хотя бы не прикручены к полу!
— Понравился балет? — поправив элегантное платье, насмешливо поинтересовалась.
— Лучше в кино, там хоть целоваться можно.
— Ну так пошли в кино, — легко согласилась я. Мне тоже хотелось целоваться.
Темный полупустой зал. Дурацкий фильм. Карамельный попкорн. Он в смокинге. Я в вечернем платье. В животе бабочки, а в сердце настоящая весна. Я не уверена, что «жили долго и счастливо» — это про нас, но чувство между нами точно реально. Его нельзя было потрогать, проверить на зубок или нежно погладить. Но оно вибрировало между нами, ярко сияло и пахло горько-сладкой негой.
