Я же вдобавок оттачивала владение магией фей. Когда я упражнялась в нашем мире, иногда сила мгновенно отзывалась и послушно исполняла все, что мне нужно. А иногда бывала такой слабой, что мне удавалось в лучшем случае зажечь единственную свечку. Наверное, это потому что человеческая магия во мне боролась с магией фей, как считала Брианна. Джеррольд был с ней согласен. Он считал, что магией владеют не только волшебники. Хотя бы капелька есть у каждого человека. Вся разница в том, что у волшебников ее гораздо больше и они готовы все свое время посвящать изучению, взращиванию магии и управлению ею, они узнают, как использовать чары и создавать их словесные компоненты. И мне предстояло наловчиться взывать к той силе, что мне нужна, и не давать сталкиваться двум разным магиям.
В данный момент Брианна учила меня иллюзиям – они легко приходили с магией фей, но были частью сложных чар, когда дело доходило до человеческой. Правда, в первом случае иллюзия рассеивалась, как только создатель терял ее из виду, а во втором держалась столько же, сколько и компоненты заклинания.
Когда я была маленькой, во дворец под видом торговца украшениями заявился волшебник и предложил потрясающие каменья по весьма соблазнительно низкой цене. Однако папа оказался не так наивен, как предполагал волшебник, и привел с собой Джеррольда. «Куда легче развеять, чем соткать», – говорил он королю, и это изъян иллюзий, созданных людьми, которым не страдали феи. Стоило Джеррольду прикоснуться к тем каменьям, они предстали в истинном виде, поврежденными и малоценными, а волшебник-торговец отправился томиться в тюрьму, пока король не выяснил, удалось ли ему обмануть кого-нибудь в Тиренделле. Я так и не узнала, что с ним случилось после, но когда мы с мамой стали жить во дворце, в камере его уже не было. Зато я все время держала эту историю в голове, пока работала с Брианной; развеивание иллюзий значилось в самом верху списка того, чему я должна научиться.
Я только-только привыкла к новому ритму жизни, как все разлетелось вдребезги. Разлетелось, разбитое криком ребенка, который пробудил меня от глубокого сна. Во дворце был только один ребенок, и я лишь на полпути к детской Авроры поняла, что вообще вскочила с постели.
Примчалась я не одна, но мама и Мелали меня опередили. Мелали держала на руках мою драгоценную бедняжку-сестру, тщетно пытаясь ее укачать. Даже в тусклом свете свечи я видела – что-то не так. Ее нежное, как лепестки розы, красивое личико исказилось от боли, малышка вся побелела в горячке.
Как с этим справиться, я не знала и потому отступила в угол, пока посылали за лекарем и Джеррольдом, пока Мелали и мама отчаянно старались ее успокоить, но у них ничего не выходило. По правде говоря, думаю, меня вообще никто не замечал. Чем сильнее плакала Аврора, тем больше людей набивалось в детскую, и все они цепенели от страха, неспособные помочь.
Лекарь, прибыв, поразмыслил, назначил лечение и удалился в свою кладовую его изготовить. А Джеррольд остался. Я стояла в углу, поглощенная тревогой и страхом, и смотрела, как он осыпает Аврору порошками, как пылинки магии окружают его пальцы, рисующие в воздухе знаки. Джеррольд продолжал так, наверное, с добрых полчаса, как вдруг что-то постучало в окно, и все в комнате подпрыгнули, запищали или взвизгнули от неожиданности, включая волшебника. Заклинание, над которым он трудился, взорвалось оранжевым светом.
Я пришла в себя первой и, будучи ближе всех к окну, рывком его распахнула. Как я и надеялась, снаружи парила Брианна, ее крылья мелькали, сливаясь в одно алое пятно. Она ухватилась обеими руками за края окна, ловко влетела внутрь, сложив крылья, и бесшумно приземлилась на ноги. Невероятно изящный маневр, хотя, думаю, в чем угодно можно добиться легкости и грации, когда живешь столетиями. Я воспрянула духом. Уж Брианна-то наверняка все исправит!
Она без единого слова склонилась над Авророй вместе с Джеррольдом, и они забормотали что-то напряженно, время от времени применяя чары. У меня снова оборвалось сердце, у обоих на лицах застыла тревога – Авроре ничего не помогало.
Вернувшийся лекарь дал ей что-то, и оно тоже не принесло результата, хотя наверняка должно было подействовать, и лекарь снова ушел. Небо посветлело, теперь предрассветно-серое. Аврора все плакала, но теперь уже слабо, тоненько, теряя силы. Мне стало до ужаса страшно.
К напряженному разговору над колыбелью присоединились мама и папа. Я напрягла слух.
– Рог единорога, – наконец разобрала я слова Джеррольда.
– Почему? – потрясенно спросила мама.
– Это не яд и не чары, которые мы можем распознать. Здесь замешана магия и, как мы думаем, болезнь. И я уверен, кто-то ее наслал, но наше время на исходе. Да и варианты лечения заканчиваются. Рог единорога способен вылечить все, кроме ран, – пояснил Джеррольд.
– В нашем королевстве уже сотню лет никто не слышал о единорогах, – ответил папа. – Поэтому король Стефан запретил на них охотится, но, боюсь, он опоздал. Я никогда не видел и кусочка рога.
– Разошлите гонцов! – воскликнула Брианна. – Уж наверняка хоть кто-то да…
К этому времени я уже выскользнула из детской, в мгновение ока влезла в одежду, пристегнула к поясу кинжал и помчалась в сад, к двери в дереве. Где-то поблизости еще могли остаться единороги, то, что их никто не встречал, еще ничего не значило. Они, как всем известно, ужасно скрытны и после безжалостной охоты явно не собирались полагаться на закон, который кто-нибудь мог нарушить.
А если кто-то и знает про единорогов, это Лобо и Кларион.
Я выскочила на дорогу к домику Брианны. Под густыми кронами деревьев по-прежнему царила темнота. Ночью лес был совсем другим. По спине пробежал холодок, и я пожалела, что не прихватила свой клинок – или хотя бы обычный меч и фонарь. В подлеске кто-то шнырял, я чувствовала на себе множество взглядов, и не все были дружелюбными. Помогут ли иллюзии против диких зверей? Но ведь я еще толком не научилась их создавать.
«Идиотка! – отругала я себя, все еще настолько охваченная страхом за Аврору, что с трудом шевелила мозгами. – Зажги свет!»
Магия фей тут же хлынула в руку, я создала маленький шар и, заставив его парить у меня над головой, побежала в сторону домика Брианны. Я подозревала, что логово волка где-то поблизости. Вполне логично, ведь они друзья и союзники и живут рядом, чтобы можно было быстро примчаться на помощь.
– Лобо! – крикнула я на бегу. – Лобо!
Уже у самого домика из кустов на правой стороне дороги вдруг послышался треск. У меня чуть сердце из груди не выскочило. Я отшатнулась, сжимая почти бесполезный кинжал, и чуть было не заорала, как из подлеска на середину дороги выпрыгнул Кларион.
– Несносное дитя, ты зачем с таким криком несешься?! – воскликнул явно запыхавшийся олень, крепко упираясь всеми копытами в дорожную пыль, словно он ждал удара… чего-нибудь… в любое мгновение. – Тебя могло услышать что-нибудь чудовищное!
– Чудовищное уже случилось!
И я быстро рассказала ему об Авроре. Ну, насколько могла, срываясь на всхлипы. Я только и думала о том, как перед моим уходом выглядела малышка-сестра.
