— Что случилось?
— Я… я в роддоме, — она вздыхает. — Забери нас отсюда.
В трубке раздаются тихие гудки, после которых наступает оглушающая тишина. Я обхожу Аню и наспех обуваюсь. Бросив на прощание «прости», выхожу из номера и направляюсь к лифту. На ресепшн узнаю, есть ли у них собственное такси и оно, к счастью, оказывается. Пара минут, и я уже еду по ночному городу туда, куда указывает смс с незнакомого номера. На карте высвечивается название незнакомой мне клиники, и я прошу водителя поторопится. Кажется, что автомобиль едет медленно, хотя трасса абсолютно свободна.
Едва машина паркуется у входа в клинику, я бросаю несколько купюр водителю и покидаю душный салон. Снаружи меня освежает прохладный воздух. Я делаю несколько глубоких вдохов и направляюсь внутрь. Практически у входа меня встречает девушка за стойкой. Она приветливо улыбается и спрашивает, чем может мне помочь.
— Тагаева Изабелла. Не подскажите, как я могу к ней пройти?
— Минуту, — она устремляет взгляд в монитор компьютера, а затем смотрит на меня. — Вы кем ей приходитесь?
— Отец ребенка.
Говорю это, конечно, уверенно, но вовсе ее не ощущаю. Может, и нет никакого ребенка и звонок Лизы — глупый розыгрыш. У нас с ней слишком большая разница в возрасте, чтобы я мог с уверенностью отбросить эту внезапно посетившую меня мысль.
— Третий этаж, палата триста один, — говорит девушка. — Предварительно наденьте бахилы и халат. Вот за этой дверью вы их найдете, — она указывает за мою спину.
На то, чтобы надеть халат и бахилы, уходит минута. Дальше я поднимаюсь на третий этаж и останавливаюсь у палаты с нужной мне цифрой. Руки потряхивает. Я пока не до конца осознаю, что произошло. Понятно только одно — никакого аборта не было и Лиза родила ребенка. Моего ребенка.
Глава 40
Изабелла
Первое осознание после родов — я не слышу крика ребенка. Дальше — абсолютная тьма. Я выныриваю из нее и несколько минут смотрю на потолок. Первая мысль, которая меня посещает — я жива. У меня болит все тело, ноет внизу живота, и мне почему-то слишком холодно, но я жива. Все эти ощущения лишь подтверждают это. Я пытаюсь обнять себя руками, но у меня не получается.
Второй раз я прихожу в себя через какое-то время. В палате абсолютно темно, а на душе беспокойно. Я быстро хватаюсь руками за живот и понимаю, что роды мне не приснились. Это действительно произошло. Раньше положенного срока. До девятого месяца не дотянула всего пару недель. Я подрываюсь с кровати слишком резко, так что в первые минуты пытаюсь справиться с головокружением. В темноте палаты нащупываю выключатель, и через минуту окружающее пространство озаряется ярким светом. Я жмурюсь и осматриваюсь, но ребенка не вижу. Его со мной нет.
Кое-как дохожу до двери и выглядываю за ее пределы. Почти сразу же мне везет, и я наталкиваюсь на проходящую медсестру.
— Простите, — мой голос неузнаваем. Он слишком сильно похож на замогильный, охрипший, едва слышный. — Мой ребенок. Мальчик. Почему он не со мной?
— Извините, я не знаю, — говорит она. — Я только заступила на смену. Давайте я узнаю и приду к вам с информацией. Вы из этой палаты?
— Да.
— Зайдите внутрь, я вернусь к вам, как только узнаю, где ваш ребенок.
— Я пойду с вами, — цепляюсь за ее руку. — Я в норме, правда. Не хочу возвращаться в палату и ждать.
— Хорошо.
Медсестра берет меня под руку и помогает следовать за ней. Я чувствую себя не очень, но упорно иду дальше в надежде узнать, где мой сын. Все ли с ним в порядке. Удивительно, как один-единственный человек может полностью перевернуть твою жизнь. Еще полгода назад я боялась, что умру в родах, а сейчас предпочла бы обменять свою жизнь на его благополучие. На то, чтобы он родился в срок, а не преждевременно.
— Марин, девушка хочет знать, что с ее малышом.
— Палата?
— Триста один.
— В кувезе, — говорит эта Марина равнодушно.
Для меня же ее слова звучат подобно приговору. Я вовсю таращу глаза и ничего не понимаю, пока девушка, что привела меня сюда, не берет меня под руку и не поясняет:
— Ваш ребенок сейчас в специальном боксе.
— Он… с ним все в порядке?
— Сейчас увидим, — она улыбается и кивает куда-то вперед.
Там — большое окно, за которым стоит множество боксов. Детей здесь немного, но они есть, и вот так сразу я не могу понять, где мой сын.
— Скажите фамилию, я спрошу, где ваш малыш.
— Тагаева.
— Хорошо.
Девушка скрывается за дверью, а затем выходит через несколько минут и говорит, что я тоже могу войти. Мы оказываемся внутри этой большой палаты с боксами. Девушка целенаправленно ведет меня к тому, что стоит в самом конце, и, улыбнувшись, кивает на малыша внутри.
— Этот — ваш.
Под многочисленными трубками я с трудом могу рассмотреть своего сына. Маленького, я бы даже сказала, крошечного. Я осматриваю его всего, и на глаза наворачиваются слезы. Я не смогла. Не смогла выносить его столько, сколько положено. Не знаю, сколько времени не хватило, но роды должны были пройти позже. Мама с отцом улетели на отдых и к родам должны были вернуться, но так вышло, что я родила раньше. Они, наверное, еще не в курсе, хотя отец столько денег в эту клинику вложил, что уверена, они нашли способ сообщить ему о рождении внука.
— А вот и доктор, — улыбается девушка. — Я пойду. Если не помните, как мы сюда дошли, попросите показать вам, куда идти. Мне, к сожалению, пора.
— Хорошо.
На смену девушке, что привела меня сюда, приходит высокая женщина в возрасте. Она смотрит на меня, нахмурившись.
— Я совсем ничего в этом не смыслю, — киваю на большую пластиковую коробку, в которой лежит мой малыш. — Это опасно?
— Это спасло ему жизнь, — спокойно отвечает она. — Ваш сын пробудет здесь несколько дней, прежде чем вы сможете забрать его отсюда.
— Он… в порядке?
— Насколько может быть в порядке недоношенный ребенок — да. У вас — небольшой срок. Всего на несколько недель раньше положенного родили. Человечек с весом два четыреста пятьдесят и ростом сорок сантиметров. Великан для такого отделения, так что не переживайте, все будет в порядке. Он у вас боец.
Я лишь киваю и продолжаю смотреть на сына. Я не могу взять его на руки, не могу к нему прикоснуться и даже покормить материнским молоком.
— Скажете имя? — говорит женщина. — Его привезли только с фамилией и данными. Сказали, что вы потеряли сознание сразу, как родили.
— Матвей, — выдаю имя, которое мне всегда нравилось.
— Очень красиво. Мы напишем на бирке, потом сможете забрать ее в качестве воспоминания.
