– Я понимаю.
Злился на отца первое время, конечно. Сейчас остыл. Понимаю, почему так поступил. Да и в целом осознаю, что так правильно. Это ведь не просто прихоть богатой девочки, это необходимость. Она – беременна. Не так много осталось до родов. Я отцом стану. Решение жениться – единственно верное, если я хочу, чтобы мой сын вырос в крепкой полноценной семье. Хоть и мне не нравится, что это семья человека, который последние полгода делает из меня идиота.
– Новость о том, что один из моих сыновей стал отцом будущего ребенка Киры – как удар под дых, – сообщает отец. – Не скажу, что она была для меня как дочь, но человек она близкий, крестница твоей матери, между прочим. Я ее с самого детства знаю и, в отличие от тебя, подарки ей регулярно дарил и внимание обращал. А тут… такое. У нее же несколько месяцев уже было, а ты… ты даже не в курсе, и вообще девочка одна с этой новостью справлялась.
– Я понимаю, – выдавливаю из себя.
Слова отца тяжким грузом оседают на мои плечи. Не могу просто взять и проигнорировать их.
– Я понимаю, что у вас не любовь случилась. Страсть – она такая, сметает все на своем пути. Я хоть и старый уже, но все прекрасно понимаю, но иначе, Кирилл, нельзя было. Ей поддержка нужна, сильное плечо рядом. Иван же… он человек сложный. Дочку любит, безусловно, но представление мира у него искаженное.
– Что ты имеешь в виду?
– Он замуж ее выдать хотел. Когда узнал, что беременна, договорился с Тагаевым за сына. А потом узнал, от кого Кира забеременела, и… передумал.
Я до скрежета зубов сжимаю челюсти. Замуж выдать хотел. За Тагаева. Отчего-то меня волной злости накрывает.
– Постарайся стать ей хорошим мужем, сынок. Даже если этот брак ненадолго – старайся так, словно он навсегда. Она девушка хрупкая, будь ее опорой и защитой. От всех.
Разговор с отцом вынуждает меня пересмотреть отношение к браку. Откуда-то появляется желание вытащить ее из-под опеки отца и защитить. Непонятные для меня инстинкты, конечно. Возможно, так действует новость о том, что Арбатов собирался отдать Киру за Тагаева. Отдать ее и ребенка. Моего ребенка. Мальчика или девочку – неважно. Это, конечно, пробуждает неведомые ранее инстинкты. Вцепиться в глотку хочется и отобрать свое. Рвать с кровью, но забрать то, что принадлежит мне. Киру и ребенка.
Злость и неприятие улетучиваются. Им на смену приходит желание. Дикое, необузданное, необъяснимое желание обладать той, которая соврала мне при первой встрече.
Глава 14
Кира
– Хватит! – умоляю я визажистку, когда она третий час подряд наносит мне макияж.
Мы с парикмахером быстрее справились, чем здесь. И я бы поняла, будь я страшной, но ведь нет… нечего там три часа красить. Я вообще с ужасом думаю о том, какое отражение увижу в зеркале. Не хотелось бы выглядеть, как стена, на которую налепили три слоя штукатурки.
– Последний штрих…
Я теряю терпение, но вклинивается мама. Успокаивает меня, причитает что-то, благодарит Багрова за то, что согласился передвинуть дату свадьбы на неделю. Не знаю, как мама, а я очень сильно расстроилась. Мы с девчонками девичник запланировали, они там мне сюрприз готовили, который вчера, между прочим, так и не приехал. Что-то там не вышло, и вместо стриптиза у нас был вкусный торт и сок… у меня сок, девки-то, конечно, пили шампанское.
Зато мама осталась довольна. У нее не получалось организовать все так, как она запланировала, поэтому отец с Багровым договорились о переносе даты свадьбы. Меня, конечно же, в известность поставили по факту, так что пришлось смириться.
– Ты такая красивая, – восторгается мама, когда визажистка наконец оставляет меня в покое.
– Мне покажите, – бубню недовольно.
Я хочу надеть платье, туфли и выйти, наконец, из этого дома. Хочу поскорее расписаться, в ресторан и… признаться стыдно, но я о нашей брачной ночи мечтаю. О поцелуях с Кириллом, о его руках на моем теле. Не знаю, что со мной творится, но мне стоит вспомнить, как между ног влажно становится, а сердце в груди заходится в ускоренном ритме. Работает, словно наперегонки с самим собой.
– Вот, – мама поворачивает кресло к зеркалу и стягивает с него ткань.
Первые несколько минут я смотрю на себя завороженно. Надо отдать визажистке должное. Она не сделала из меня плохо отремонтированную стену. Красиво получилось. Подчеркнула мои глаза и сделала губы больше. Правда, вот их я бы красить вообще не стала. Все же уверена, что сегодня нам с Кириллом придется целоваться и не один раз.
– Помада съедобная, – подмигивает мне визажистка. – Вот… будешь поправлять макияж после поцелуев, – протягивает мне тюбик, но я отказываюсь.
Почему-то сразу представляю себя с размазанной по лицу помадой. Помню же, как Багров целуется: жестко, с напором, словно съесть хочет. Выглядеть буду потом нелепо.
– Сотрем, – ставлю в известность визажиста.
– Тогда будет не так красиво, – упирается.
– Я сказала – сотрем.
Она недовольно соглашается, вытирает мне губы и покрывает их едва заметным блеском.
– С помадой было лучше. Может, передумаете?
Я делаю глубокий вдох, чтобы высказать ей все, что о ней думаю, но между нами встает мама. Отвлекает меня от истерики, а вот визажистку как ветром сдувает.
– Ну ты чего? – спрашивает мама. – Волнуешься? Злая сегодня.
– Не выспалась.
Это, между прочим, искренняя правда. Я в пять утра проснулась, чтобы сегодня успеть собраться, а ночью ворочалась, не в состоянии уснуть. Думала о том, как все пройдет. Нервничала.
– Как себя чувствуешь? Не голодна? Не тошнит?
– Все в порядке.
На самом деле мне не по себе. Я ужасно нервничаю, хотя гинеколог перед свадьбой прописала мне успокоительное. К сожалению, оно мне не помогло ни капли. Дыхание сбоит, и тело даже дрожь пробивает. Мама это, конечно, замечает. Подает мне накидку.
– На улице тридцать градусов, мама, – напоминаю ей, что сейчас начало августа, и солнце жарит нещадно.
– Ты дрожишь.
– Это от нервов. Вы там точно на сегодня свадьбу назначили? Или снова перенесем? Так, глядишь, и живот вырастет так, что в платье не влезу.
Хотя это, конечно, не имеет абсолютно никакого значения. Все и так прекрасно будут знать, почему завидный холостяк Кирилл Багров женился на Кире Арбатовой. Пока что никому не известно, но это, я уверена, ненадолго.
– Сегодня свадьба, не волнуйся… – проговаривает мама.
Я же удивляюсь ее спокойствию. Обычно она у меня отнюдь не спокойная. Все-таки творческая личность, хоть и не истеричка.
Когда все подготовлено, остается только сидеть и ждать. Регистрация в ЗАГСе назначена на двенадцать, но в половине первого я все еще сижу в своей комнате, сдерживая сильнейшее желание забраться как есть под холодные струи воды.
