Блядь… как же я ее хочу. Невыносимо просто. Толкаю член в руку, снова издаю стон, когда слышу:
– Так и будешь дрочить, или все-таки сделаем это по-человечески?
Глава 19
Кира
Когда я распахиваю веки, волна возбуждения накрывает меня с головой. Понимая, что я в постели больше не одна, на мгновение напрягаюсь и тут же расслабляюсь. В ноздри ударяет такой знакомый запах Багрова, что я непроизвольно задерживаю дыхание. Втягиваю в себя едва ощутимую терпкость, тягучую сладость вперемешку с горечью духов. Ничего не изменилось за то время, что мы не виделись, словно только вчера расстались, а сегодня снова встретились. Тот же запах. Родной, желанный, одурманивающий. Дышу им.
Открывать глаза не решаюсь, лишь переворачиваюсь на спину и раскидываю руки в стороны. Обнажаясь перед ним, позволяю исследовать свое тело, хочу, чтобы трогал, ласкал, возбуждал. Истосковалась по нему. Столько времени даже думать себе запрещала о нем. О том, что между нами было. Не разрешала мыслям утекать в эту сторону, закрывалась.
Кирилл только трогает. Аккуратно, нежно проводит ладонью по груди, спускается к животу, концентрируется между моих ног. Распаляет, распределяет удовольствие по всему телу. Распахиваю глаза, вижу, как тоже едва сдерживается. Сжимает рукой вставший член. Мне неожиданно хочется к нему прикоснуться. Ладонь чешется, такое сильное желание возникает обхватить нежную кожу и провести пальцами по мягкой головке. Пугает, что к желанию касаться руками добавляется острая потребность обхватить ртом, почувствовать вкус, вдохнуть мужской запах. Кажется, я с ума схожу.
И все еще на него злюсь. Слышала, как он сказал, что ничего не было, но все равно ушла и закрылась в спальне. Хотела его проучить, чтобы посидел за дверью, понял. Забыла, что ресепшн всегда может открыть своим ключом. Если бы помнила в тот момент – не ушла, высказала бы все, что думаю, вынудила на дополнительные объяснения, но я себя не контролировала. После сна злость притупилась, хотя все еще царапает изнутри.
– Так и будешь дрочить, или все-таки сделаем это по-человечески? – бросаю хрипло и дерзко даже после случившегося.
Реакции моего тела на его ласки раздражают. После того, что я узнала и увидела, это кажется мне предательством, но ничего сделать не могу. Когда Кирилл наваливается сверху и коленом раздвигает мне ноги, устраиваясь между ними, с готовностью поддаюсь. Обхватываю его бедрами, к себе прижимаю, располагая икры на упругих мужских ягодицах. По инерции все делаю, не задумываясь даже, просто исполняю все то же, что и раньше.
– Ничего не было! – говорит снова и обхватывает рукой мой подбородок. В глаза смотрит. – Слышишь меня? Это фото со вчерашнего вечера.
Я дергаюсь в его руках. Не хочу, чтобы напоминал. Даже если не было… такой контакт близкий и без барьеров в виде одежды кажется мне предательством. Я бы никогда себе такого не позволила. Никогда. Но я влюблена в него до беспамятства. Схожу по нему с ума. Меня ни один другой мужчина не привлекает, я на них даже не смотрю, хотя, признаться, пробовала.
После откровенного самокопания пришла к выводу, что меня привлекают мужчины старше. Их уверенность в себе, сила, жесткость. Я решила, что Багрова не заменит кто-то из моих сверстников, но вполне может заменить его ровесник. Намеренно искала в кафе привлекательного мужчину лет тридцати-тридцати пяти. Так как кафе я выбрала неподалеку от бизнес-центра, ждать долго не пришлось. В обеденный перерыв выбор оказался обширным. Отбросив тех, у кого заметила обручальное кольцо, подошла к наиболее привлекательному, как мне тогда казалось, из присутствующих.
Мне пять минут потребовалось, чтобы понять, что дело не в возрасте и не в моей нездоровой тяге к мужчинам старше. Все дело в нем. В Багрове. Я влюблена именно в него. Потеряна в нем. Теперь мне кажется, что навечно.
– Тихо! – рявкает, перехватывая мои руки и придавливая их к подушке над головой. Не позволяет отстранить его и устроить кипиш. – Мы в одежде были, Кира. Нас Саша фотографировал. У всех такое фото есть. Девушка была одета… – запинается. – Белье на ней было.
– А на тебе?
– А на мне, блядь, одежда, – чувствую, что злит его этот разговор неимоверно.
– Откуда тогда?
– Узнаю, – выдыхает хрипло в мои губы. – Обещаю, что узнаю. Веришь?
Верю, конечно. Не хочу, но верю. Как не верить, когда горю в его руках, плавлюсь под его сильным телом? Когда пришла к выводу, что никто, кроме него, не нужен.
Прекращаю брыкаться, Кирилл ослабляет хватку, отпускает мои руки. Я тут же обвиваю его шею, обнимаю, прижимаю к себе ближе, толкаюсь навстречу, когда склоняется и целует. Чувствую, как глаза становятся мокрыми, а следом и щеки. Я плачу. Слезы сами катятся, не спрашивают разрешения, стекают к ушам потоком. Ожидала, что накроет невыносимо, но не думала, что сейчас. Надеялась, позже.
Кирилл замечает не сразу. Не понимает, ведь я с готовностью ему отвечаю. Остервенело целую его в ответ, сплетаюсь с ним языками. Дышу им, чувствую его, настроена на него. Замечает слезы, лишь когда уводит поцелуй к щекам. Замирает. Мне кажется, мир вокруг нас в этот момент затихает. Успокаивается, застывает, время не идет, когда он аккуратно слизывает слезы с моих щек, а затем, отстранившись, пытается всмотреться в мои глаза. Если привыкнуть к темноте, то видно почти все. И он, конечно же, видит.
– Ты чего? – спрашивает охрипшим голосом. – Что за слезы?
Не знаю, как сказать ему. Не знаю, поверит ли, если признаюсь. Если скажу, что соскучилась, истосковалась, что думала о нем все это время, мечтала. Даже в мыслях это звучит так, словно я ненормальная, одержимая, помешанная. Впрочем, так и есть. Я беспрестанно думаю о нем. С тех пор, как узнала, что мы поженимся – постоянно. Эти мысли меня преследуют, просачиваются словно яд в каждую клеточку моего организма.
Кирилл отстраняется, перекатывается на спину и ложится рядом со мной. Я быстро утираю слезы, но они катятся снова. Не хочу плакать, хочу его чувствовать, но не могу себя контролировать. Стираю мокрые дорожки, но они возникают снова.
– Иди сюда, – говорит Кирилл, притягивая меня к себе.
Обнимает за спину, прижимает. Он все еще одет в рубашку и брюки. Его одежда внезапно мне мешает, кусачая ткань жалит оголенное тело, но я все равно не отстраняюсь.
– Расскажи, почему плачешь? Из-за фотографии? Я ведь объяснил. Показать оригинал?
– Нет… не из-за фотографии, просто… просто я… соскучилась по тебе. Сильно.
Он на несколько мгновений затихает, напрягается всем телом. Я от волнения прикусываю губу до крови, но терплю. Не понимаю, зачем сказала. К чему это вообще? Но слова обратно не вернешь, поэтому жду его реакции. Долго жду. В какой-то момент вообще думаю, что он не услышал, но затем он выдает на выдохе:
– Почему ты ушла?
Мне больно возвращаться назад. Вспоминать то, что чувствовала, когда смотрела на новость о его свадьбе. Словами не передать, что я тогда ощущала, и как меня изнутри выворачивало. Скручивало болью так, что иногда вдохнуть не могла. Даже после того, как узнала о беременности, было трудно. Если говорить правду – еще сложнее мне стало. Больно и обидно за то, что мой ребенок будет расти без отца. Не узнает его любви.
