Глаза Насти загораются любопытством. Этот блеск дает мне надежду, что удастся достучаться до нее.
— Что ты хочешь этим сказать? — голубые глаза смотрят на меня в упор.
— Когда Игорь разбился, всем было херово. Без исключения. Я чувствовал себя виноватым. Злился, на себя, что так все произошло. Мы бухали с друзьями, я топил горе в алкоголе, потом сутками отходил от этих пьянок. Отец воспользовался ситуацией. Скорее всего ты прислала сообщение в какой-то из тех моментов и он его увидел. Через месяц я сменил обстановку и уехал из города. Когда вернулся, мы поженились с Полиной. Торжество было простым. Красивые фото мы сделали для прессы.
— Ты ее любишь?
Я молчу. Для меня ответ очевиден. Но как его Ласке преподнести, не знаю. Наверное лучше начать с предыстории и пусть она сама сделает вывод, люблю я Полину или нет.
— Наши отцы давно дружат. С пеленок Полину растили для успешного брака и выгодной партии. Ей предлагали то одного жениха, то другого. Как-то мы пересеклись с ней в городе. Слово за слово и решили стать парой, сошлись на том, что это будет оптимальный для всех вариант. Родители оставят нас в покое и мы сможем делать все, что захотим без прессинга с их стороны. На всех семейных праздниках мы изображали влюбленную пару. Даже Игорь не догадывался, какие отношения у нас были на самом деле. С твоим появлением все изменилось. Между мной и братом будто черная кошка пробежала. Наверное, Игорь уже тогда понимал, что ты меня заинтересовала, видел во мне соперника. Он постоянно напоминал мне, что у меня есть невеста и мы собираемся пожениться.
— А интимные отношения? — спрашивает Настя. — Их вы тоже симулировали?
— У нас был секс. Куда без этого, — достаю сигареты из кармана и, прикурив, затягиваюсь. — Но это я считал, что между нами все несерьезно, а Полина думала иначе.
Настя все время смотрит на меня и не отводит глаз, пока я погружаюсь в воспоминания тех дней. Накатывает боль от осознания сколько было пережито. Тогда я проклинал себя, а сейчас понимаю, что без всего этого я был бы совсем другим человеком.
— Когда ты призналась в чувствах, мне сорвало башню. Примерно как сейчас, — выпускаю струю воздуха в сторону и фокусирую взгляд на Настином лице. Я настолько на взводе, что решаю довести начатое до конца, как бы не давались сложно признания. — Потом ты улетела по работе, везде меня заблокировала, сказав, что случившееся большая ошибка и мы предатели. Игорь, кстати, исчез следом. Я поначалу подумал, что он полетел за тобой, объясняться, — прицокиваю языком и снова затягиваюсь сигаретой, чувствуя, как начинают подрагивать пальцы от эмоций. — Мне удалось поговорить с братом лишь спустя неделю. Клянусь, лучше бы я ничего не знал о том, где он был и и что делал. Мы разругались в хлам, наговорили лишнего, подрались. После его смерти я был на дне. Оказывается, мы с тобой оба там находились.
Свет в ресторане, куда я привез Настю, приглушенный, но достаточно яркий, чтобы прекрасно видеть друг друга. Вокруг нас собираются люди, но мы не обращаем на них внимания. У меня такое впервые, когда я всецело сконцентрирован на собеседнике и чувствах, которые разрастаются внутри, поднимаясь комом к горлу. Четыре года прошло, мы сидим с Настей напротив друг друга, а я не могу на нее насмотреться и совладать с собой.
— Не только мы с тобой тогда оступились. Как позже выяснилось, Игорь тоже наделал непоправимых вещей.
— Что он сделал? — переспрашивает Настя.
— Поехал к Полине и отомстил мне. Спустя время выяснилось, что она в положении. Логично, что из двух беременных женщин, мой отец сделал выбор в пользу богатой и успешной, уничтожив морально ту, которая оказалась без гроша за душой.
Грудь раздирает так, словно мне на нее льют кислотой.
— В прессе ничего не было о том, что у вас есть дети…
— У нас их и нет. Полина потеряла ребенка. Фасады в реальности оказались не такими красочными, а темных уголков больше, чем светлых. На тот момент ты дала понять, что к себе не подпустишь. Твои подруги в один голос попросили меня оставить тебя в покое. Я до сих пор считаю себя виноватым в случившемся. Немного отпускает на кладбище. Прихожу туда и становится легче.
Ласка удивленно взмывает брови вверх.
— Да, ты не ослышалась. Легче. Прихожу туда, а там столько людей… У каждого были планы на жизнь, мечты. Многим из них наверняка что-то хотелось изменить, но такой возможности больше нет. Пусть я не могу исправить ошибки прошлого, но есть будущее и жить в нем, дорисовывая то, чего нет в реальности, смотреть на серые фасады и хмурое небо над головой, я больше не хочу. Пообещать тебе, что тотчас же разведусь с Полиной и в наших отношениях наступит идиллия, тоже не могу. Но каждый день будет приближать меня к месту на кладбище, которое отец мне подарил, и в день смерти я пойму, что я жил в иллюзии.
В глазах Насти появляется ужас.
— Отец подарил тебе место на кладбище? — переспрашивает она и ее голос при этом звучит, словно писк испуганного мышонка.
— Да. В тот вечер я набухался, как скотина, пришел домой под утро. Отец погрузил меня в машину, привез туда и кричал, что сам лично меня закопает, если я не возьму себя в руки после смерти брата. Не сказать, что помогло, но разум немного прояснился. То место все еще числится за мной. Документы лежат в сейфе.
Тушу бычок в пепельнице и делаю глоток воды, морщась от боли в ребрах. Укол обезболивающего бы сейчас не помешал. Мне приходится собрать всю волю в кулак, чтобы произнести следующие слова:
— Нам будет трудно построить что-то крепкое и хорошее. Но спустя время, уверен, ты оглянешься назад и пожалеешь, если сейчас испугаешься и не пойдешь за мной, — дышу так, словно час таскал железки в зале.
Красивое лицо напротив опять чертят дорожки слез. Ласка сидит какое-то время, не шевелясь. Поток слез, который сочится из ее глаз, становится сильнее. А потом Настя резко срывается с места и бежит к выходу.
Глава 22
Не могу больше слушать. Ни про Игоря, ни про то, как отец поступил с Володей, купив ему место на кладбище. Мне больно, безумно больно. Кажется, еще чуть-чуть, и голова взорвется от информации, которой катастрофически много.
Выбегаю на улицу, ничего не видя от слез, и отчаянно хочу, чтобы Вова оставил меня сейчас одну. Но он догоняет и хватает за руку:
— Садись в машину, я отвезу тебя домой.
Не знаю, как стою на ногах, сердце заходится в диких ударах, тело не слушается. Рядом с Третьяковым хочется плакать еще сильнее — как он этого не понимает? Лучше бы вызвал мне такси, но он, конечно, так не сделает. Поэтому сдаюсь.
Мы идем к его внедорожнику. Вова открывает дверь и ждет, когда я заберусь в салон. Я такая беспомощная в эту минуту. Словно могу развалиться от малейшего прикосновения. Наверное, Вова тоже это понимает, поэтому не пытается трогать. Сев рядом, называет водителю адрес. В машине темно, я вижу лишь нечеткий силуэт. Молчание между нами заполняется грустью невысказанных слов. Если жизнь Володи была иллюзорной картинкой, которую он сам придумывал и рисовал по утрам, то моя — как сказка с печальным концом.
