— Проходи. — Я отхожу от двери, и Третьяков переступает порог квартиры. — Только ненадолго. Мне завтра рано вставать.
— Хорошо, — кивает он, разуваясь.
Рискованно с моей стороны давать Вове разрешение, но и отказать не могу.
Показываю рукой на дверь в спальню Дениса. Третьяков, шагнув к ней, застывает в проходе. Сейчас я жалею, что не пошла вперед и не могу видеть его лица.
— Я его не разбужу? — спрашивает Вова шепотом.
— Нет. В последнее время Денис стал крепко спать. Няня с ним помногу гуляет. Я в этом плане безответственная мать. Обычно выбираю между отдыхом и прогулкой: совмещать два дела не всегда получается. Пока работала, вообще мало что успевала.
Вова задерживает на мне серьезный взгляд. Собирается что-то сказать, но, в последний момент передумав, отворачивается и проходит в комнату.
Затаив дыхание, я смотрю, как, присев на корточки, он протягивает руку к спящему Денису, гладит сына по волосам. Несмело, медленно, словно боится, что разбудит.
Неожиданно хочется плакать. Я так же смотрела и трогала Дениса, когда впервые его увидела. Было страшно навредить малышу, и в то же время хотелось покрепче прижать его к себе, чтобы больше не отпускать.
Подхожу ближе и сжимаю руки в кулаки. Впитываю Вовины эмоции, пока он ласково касается сына. По моим представлениям, у любви мало схожего с чувствами к ребенку. Это безусловная, глубокая привязанность до конца жизни, что бы ни произошло. Не сказать, что материнство дается просто, но я точно знаю, что всегда буду рядом с Денисом и на его стороне. Даже если вдруг окажется, что он не прав.
Продолжая наблюдать за отцом и сыном, я обращаю внимание, что у Вовы сбиты костяшки. Свет от ночника падает прямо на руку, которой он гладит Дениса. На кисти отчетливо видны подзажившие ссадины.
Не знаю, сколько проходит времени. Наверное, много. Вова выпрямляется и идет к столу. Смотрит на книги и рисунки.
— Денис хорошо рисует, — с печальной улыбкой говорит он, подняв глаза.
Меня ударяет наотмашь. Столько в них обреченности и боли, понимания, как много было упущено из жизни собственного ребенка. Вроде и нет моей вины, а я ее чувствую. Потому что напрасно ненавидела. Не того человека.
— Ладно, мне пора.
Вова проходит мимо и направляется в прихожую.
Не хочу, чтобы он уходил. Не на такой грустной ноте.
— Может, чаю? — предлагаю я.
— Уверена?
Неопределенно пожимаю плечами.
— Мы заложники ситуации, а Денис такой же твой сын, как и мой. Я постараюсь забыть обо всем, что было. В том числе о недавней вспышке страсти. Для всех будет лучше, если получится сохранить дружеское общение. Ведь мы вдвоем собираемся участвовать в жизни и воспитании Дениса.
Вова пытает меня задумчивым взглядом.
— Тогда кофе.
— Ты после сотрясения. Может, все-таки чай?
— Говоришь так уверенно, будто знаешь об этом очень много. — На лице Вовы появляется улыбка.
— Мы с Аленой воспитывали Андрея вдвоем. О переломах, ушибах и сотрясениях я действительно знаю очень много. И даже умею оказывать первую медицинскую помощь.
Он, посмеиваясь, располагается на стуле. Я достаю турку.
— Я их недавно видел. Даже не верится, что у Яниса с Аленой все получилось. Багдасаров вроде бы отлично справляется с двумя пацанами, да?
— Да, Андрей и Арс его очень любят, — киваю я. — Из Яниса вышел замечательный отец.
Какое-то время молчим, между нами такая же напряженная атмосфера, как и всегда была. Но что-то поменялось. Пока не очень понятно, что именно.
Я ставлю чашку с готовым кофе перед Вовой и опять смотрю на его руки.
— Как твое самочувствие?
— Нормально. Почти полностью оклемался.
— А откуда это? — киваю на сбитые кулаки.
— Приступ головокружения. Очнулся на асфальте, стоя на четвереньках, со стесанными костяшками.
Он говорит с такой уверенностью, что сомнений не возникает: это неправда. Впрочем, даже если ложь, мне лучше не знать, как было на самом деле.
— Ты учишься? — спрашивает Вова, заметив учебник на столе.
— Да, пытаюсь закончить институт. С маленьким ребенком это несколько проблематично. Но я не сдаюсь.
Вова поднимается со стула и подходит ко мне. Неотрывно глядя, касается пальцем подбородка, не давая отвернуться.
— Такая слабая и в то же время сильная девочка.
Он скользит взглядом по моим губам, ключицам и снова возвращается к глазам.
— Ничего не будет, — рвано шепчу я.
— Не будет, — подтверждает Вова и тем не менее целует. Глубоко, нежно.
Этот поцелуй разительно отличается от всех других, и я вспоминаю о нем остаток ночи после ухода Вовы.
По дороге в институт листаю учебник, и на зачете, к счастью, попадаются темы, которые прочитала в метро. Это ли не везение? На успешную сдачу я даже не рассчитывала, потому что встала с разбитой головой.
На радостях лечу домой, чтобы забрать Дениса и погулять с ним в центре. Переступаю порог, когда телефон в кармане пальто оживает, заливаясь звучной трелью. Я отвечаю на автомате.
— Привет, — доносится знакомый голос. — Ну как? Сдала?
Останавливаюсь на мгновение, прислушиваясь к себе. Сердце бешено стучит в груди. То ли от того, что я торопилась оказаться дома, то ли от звонка Третьякова. Вчера я вскользь упомянула про сложный день, а Вова обратил внимание на учебник и сделал соответствующие выводы…
— Сдала. — Внутри становится тепло. Приятно, что он интересуется моими успехами.
— Умница. Может, прогуляемся вместе? Где вы обычно любите бывать?
Вова ставит вопрос таким образом, что я не хочу сейчас отказывать. Или после вчерашнего разговора и поцелуя?
— Спящего сына я увидел, теперь хочу посмотреть, как Денис бодрствует. Ты не против? — добавляет он.
— Я не против, — отвечаю, подумав.
От прошлых отношений у нас остались вдребезги разбитые ожидания и куча ошибок. Совсем не то, что я хотела бы дать нашему с Вовой ребенку.
Глава 26
— Расскажи еще что-нибудь, — просит Вова, жестом подзывая официанта.
Оплатив заказ, он пытается сосредоточить на мне внимание, но часто отвлекается на сына, который сидит неподалеку в детском уголке. Обычно Денис носится по парку, да и в кафе ведет себя куда раскованнее, но сегодня тихий. Спокойно раскрашивает картинку карандашами, бросая на Вову долгие, пристальные взгляды.
— Ну хорошо, слушай, — отвечаю с улыбкой. — Прошлой зимой я купила Денису тюбинг. Он с горящими глазами смотрел, как дети на улице катаются с горки, и захотел себе такой же. Показал в магазине игрушек, какой нужен, сам выбрал цвет, размер. Цена, конечно, была завышена, но я взяла. Сначала тащила через весь город Дениса на этой ватрушке и две сумки с продуктами. Потом с горки не могла утащить. Вся продрогла, сын тоже. Но домой мы вернулись довольные и счастливые. Я уложила Дэна спать и пошла готовить обед. Ни о чем плохом не думала. А зря. Когда дети затихают, всегда жди беды или погрома. Сварила я, значит, суп, прибралась. Денис уже встал к тому времени. Я накрыла на стол и позвала его кушать, но в ответ тишина. Совершенно нам не свойственная. Пошла в прихожую и поняла, чем вызвано такое спокойствие. До этого приходил работник и чинил замок. Наверное, обронил гвоздь рядом с обувницей. Денис его нашел и, как ты думаешь, что сделал? Правильно, проткнул тюбинг и ждал, когда тот полностью спустит воздух. Было дико обидно. Еще больших усилий стоило не сорваться на Дэна. Я тогда последние деньги отдала, думала, ему развлечения на всю зиму хватит. Однако любопытство у Дениса оказалось сильнее. Благо на Новый год Дед Мороз ему новый подарил. Девчонки подсуетились.
