— Я с ним не виделся, но он ещё в Москве. Проинструктирован людьми, которые ему помогли выбраться из передряги, что дорога в Россию отныне заказана. Сообщаю лично для тебя: ему нельзя здесь появляться. Он сильно рискует. Это был последний раз, когда мне идут на уступки. И последний раз, когда я в это ввязывался. Ты можешь летать к нему в Мюнхен, но повторяю: здесь Максу появляться нельзя.
— Я ещё не скоро смогу полететь к нему. — Перевожу глаза на перевязанное плечо. — Но очень хочу его увидеть. Это возможно?
— Да, это возможно. Я распорядился, чтобы мой человек его привёз, а потом лично проследил, что Максим покинул страну.
— Спасибо. — Я прикрываю глаза, чувствуя, как болит голова и снова клонит в сон.
Главное, что с Максом обошлось и со мной вроде бы всё в порядке. Плечо заживёт. Бог с ним, с этим шрамом. Одним меньше, одним больше. Какая разница?
— Наташа, — тихо зовёт Асадов.
Я смотрю в его лицо и затаиваю дыхание. Узнаю это выражение. Он о чём-то думает, и эти мысли не дают ему покоя. Поэтому такой задумчивый.
— Кто такой Тим? — вдруг спрашивает он.
12 глава
Наташа
Сердце пропускает удар и начинает биться, как сумасшедшее. Динар должен был застать меня врасплох этим внезапным вопросом, но я лишь до боли прикусываю нижнюю губу, чтобы не попросить его ещё раз сказать вслух имя нашего сына. Асадов даже не представляет, кто такой Тим и кем приходится нам двоим... Но если задастся целью узнать, то сложить один к одному не составит для него особого труда. Вот и пусть наводит справки, проводит параллели, выясняет, но только без моей помощи.
— Ты звала этого человека во сне, — давит он интонацией, когда пауза затягивается и я никак не выдаю своих эмоций.
Человека? Хочется рассмеяться и заплакать одновременно.
— Это сокращённое и ласковое прозвище. Любимого мужчины. Которому я хочу позвонить, но не могу вспомнить номер, потому что в голове сейчас очень пусто, — нахожусь я, выдерживая взгляд Асадова.
И ведь почти не обманываю. Отвечаю в присущей Динару манере: сдержанно и отстранённо. Догадываюсь, о ком он сейчас подумал. И разубеждать не стану: я по-прежнему не готова сказать ему о ребёнке.
— Узнать номер Ракитина для меня не составит труда. Не вижу в этом никакой проблемы, — холодно сообщает он.
— Буду очень благодарна за помощь, только звонить с твоего номера всё равно не буду. И о том, что ты был со мной в больнице всю ночь, Илье тоже не стоит знать. Не хочу причинять боль близким людям и заставлять их испытывать это ужасное чувство. Иной раз лучше оставаться в неведении, чем знать горькую правду.
Отец и сын имеют право знать друг о друге, я не хочу манипулировать ребёнком, но и переступить через себя и свои страхи тоже не могу. Я не готова решать вопросы опеки и встреч Динара с сыном. Не готова часто видеться с человеком, к которому у меня остались чувства. К тому же Асадов состоит в официальном браке с иностранкой. Вдруг однажды он захочет вывезти ребёнка из страны? Позволить Катине быть с Тимуром и заниматься его воспитанием? Всё же в чём-то я ужасная эгоистка, потому что не хочу ничего из вышеперечисленного. Меня в жар бросает от одной только мысли, что сын окажется в чужой стране, без меня. Я даже не исключаю возможности, что Динар поставит вопрос ребром, когда узнает о своём отцовстве. От него всего можно ожидать. Однажды он уже сделал мне больно, предал моё доверие. Где гарантии, что это не повторится снова?
Напряжённое молчание прерывает появление Макса. Атмосфера и без того накалена до предела, но его присутствие добавляет лишних градусов. Я надеялась, что они не пересекутся.
Макс сильно хмурится, замечая Асадова. Замирает в дверном проёме и вскидывает подбородок. Я узнаю этот взгляд и мысленно хочу отмотать время назад, когда не посвящала брата во все свои тайны, которые хранила долгое время. Вспоминаю обещание Макса что-нибудь сломать Динару и очень надеюсь, что до рукоприкладства не дойдёт и они не станут выяснять отношения в стенах больницы и у меня на глазах. Моё сердце может такого не выдержать.
— И ты здесь? — недовольно хмыкает он. — Я же предупреждал, чтобы ты не приближался к ней? А хотя... Это даже хорошо, что мы пересеклись. Другого случая отблагодарить за помощь ведь не будет, правда? Сомневаюсь, что мы ещё когда-нибудь встретимся. Выйдем? — предлагает Максим.
— Нет. Не выйдем, — со стальными нотками в голосе произносит Динар и сжимает челюсти. — Я сейчас ухожу, а ты останешься с сестрой. Всё, что я счёл нужным, сказал тебе по телефону.
— Счёл нужным?
Макс закрывает за собой дверь и подходит к Динару.
— И даже не смей мне сейчас отвечать, — цедит брат с ненавистью и с размаха бьёт Динара кулаком в лицо.
Асадов пропускает удар. А потом ещё, но остаётся стоять на ногах. Зная, как они оба быстро заводятся и какие последствия можно ожидать, я жму на красную кнопку в надежде, что персонал больницы их разнимет. Макс снова замахивается, но Динар блокирует удар и валит брата на пол, усаживаясь на него сверху. Приставляет локоть к его горлу и сдерживает безрассудные порывы нанести новые удары. Не бьёт в ответ — лишь осаждает ярость Макса, глядя в лицо бывшего друга стеклянными глазами.
У меня плывёт перед глазами. Кажется, я близка к тому, чтобы снова оказаться в спасительном забытье. Датчики сердечного ритма пищат на всю палату, но я почти не слышу этих звуков.
— Всё? Выместил зло? Чтобы больше не смел поднимать на меня руку. Никогда! Ещё раз замахнешься, и я её вырву. Клянусь. Я тебя из тюрьмы вытащил, благодаря мне ты из страны улетел и семью вывез. Я на горло собственным принципам наступил, чтобы ты и твоя сестра в дерьме не оказались. Больше. Никогда. Не смей. Поднимать. На меня. Руку, — чеканит Динар.
— Грош цена твоей помощи после всего, что ты сделал с девчонкой, — хрипит Макс. — Сука, я ведь просил не трогать её, ты обещал, что не обидишь, а в итоге как скот с ней... Выкинул из своей жизни, словно она ненужная вещь! Я же ради неё прилетал. Она на связь через раз выходила, все контакты обрубила. Ты в душу ей плюнул, а рикошетом всех зацепило! Сам бы остался в стороне, если бы я твою сестру кинул? Какой ты друг после такого? А ты попробуй, как я, приедь к ней внезапно и без звонка? Спорим, будешь сильно удивлён переменам, которые случились за время, пока ты всех игнорировал?
Ещё никогда я не видела Динара таким злым. В глубине чёрных глаз гнев, отчаяние и боль. Он часто и глубоко дышит, Макс хрипит под ним. Они в этот момент похожи на двух зверей, сцепившихся в смертельной схватке.
— Прошу, прекратите... — слабым голосом умоляю я, и он срывается на хриплый шёпот. — Прошу...
Мне кажется, что я лишусь сейчас чувств.
Макс раскидывает руки в стороны, показывая, что больше не будет драться, и Асадов отпускает его. Поднимается с пола и несколько мгновений стоит на месте, слегка пошатываясь. Из носа у него тонкой струйкой течёт кровь, она пачкает белоснежную рубашку, но Динар как будто не замечает этого. Поднимает на меня глаза, и я невольно ловлю себя на мысли, как он на самом деле одинок. Ведь у него никого ближе нас с Максом никогда не было… Почему он так с нами? Почему оттолкнул?
