Но мне не до веселья.
— Мне хорошо с Ильёй, — упрямо заявляю я. — Спокойно. Американские горки у меня уже были. Больше не хочу.
— Ты сама решай, девочка. Я лишь говорю, что вижу. А мужчина этот… Я теперь поняла, кто на детских фото стоит с твоим братом. Под подушкой у тебя снимок нашла, когда бельё меняла. Ещё тогда подумала, что он напоминает мне одного маленького хорошенького мальчика, который спит сейчас наверху... Но кто я такая, чтобы лезть к тебе с расспросами?
— Сима, я забеременела и родила от женатого мужчины!
Она тяжело вздыхает.
— Ну и что? Тебя к столбу нужно привязать и камнями забить за это? А я вот сколько ни смотрю на тебя, пожалеть хочется, но ты же не дашься. Всё сильную из себя строишь, а ты девчонка совсем. Знала бы ты, как сердце за тебя болит, что ты совсем одна. Иди отдыхать, Наташа. Сама я всё уберу. Смотреть на тебя не могу, когда ты такая бледная.
Я поднимаюсь наверх, сворачиваюсь клубочком на диване рядом с кроваткой, в которой спит Тимур. Тим просыпается раньше обычного и без настроения — у него заложен нос. Спускаемся с ним на кухню, я кормлю его кашей, и после завтрака он снова засыпает с игрушкой на диване. Температуры, к счастью, нет, но я на всякий случай вызываю педиатра. От нервного перенапряжения у самой дико болит голова. Пью обезболивающее и ложусь рядом с ним. Встаю ближе к полудню и тянусь к телефону. От Ильи три пропущенных звонка, от Динара — ни одного.
— Златовласка, я звоню тебе, звоню… Что случилось? Сима тоже не отвечает. Ну с ней всё понятно, а ты куда пропала? — спрашивает Илья, когда я перезваниваю.
— Заснула. Тим, кажется, простудился, и я тоже неважно себя чувствую, — признаюсь я.
Всё же я отвыкла от питерского климата. А Тим и вовсе в тепличных условиях вырос. Поскорее бы вернуться домой.
— Блин, покатались на катере... Ладно, я через час приеду. Что-нибудь купить? Пирожные ваши любимые взять? Лекарства какие-нибудь?
— Пиро-ожные... — мечтательно тяну я, и на душе становится теплее, что у нас с Тимом есть Илья и он всегда готов прийти на помощь и позаботиться о нас. — А лекарства… Даже не знаю. Врача ещё не было.
— Ну ок, скинь всё, что будет необходимо. Я сейчас заскочу в одно место и буду у вас с твоими любимыми трубочками.
Врач приезжает через полчаса после моего разговора с Ильёй, осматривает Тимура и прописывает промывать носик физраствором. Тим не любит это дело, но я не хочу, чтобы он разболелся сильнее, и после долгих уговоров, со слезами на глазах сын соглашается пойти наверх, чтобы я провела все необходимые процедуры.
Динар так и не звонит. И надеюсь, до конца дня не даст о себе знать, но ошибаюсь. Не знаю, как дальше будет складываться наше общение, но что-то подсказывает: роль воскресного папы его не устроит. Однако каждый день видеться с ним я не готова. По множеству причин, и главная — я в отношениях с другим, а он женатый мужчина.
— Привет, как себя чувствуете? — спрашивает Асадов.
— У Тима насморк, но в целом всё хорошо.
— А ты?
— Со мной всё отлично.
Динар молчит какое-то время. Чувствует моё напряжение и подбирает нужные слова?
— О чём ты переживаешь, Наташа? — спрашивает он убийственно спокойным голосом. — Это разве плохо, если у ребёнка будет больше внимания и любви и мальчик будет знать, что у него есть настоящий отец? Думаешь, я не понял, почему ты сказала про тест на отцовство и прочерк в свидетельстве о рождении? В суд не поведу, не волнуйся.
— Я всё равно переживаю и волнуюсь, потому что ты вполне можешь что-то решить в одного, а меня потом поставить перед фактом. Не удивлюсь, если с годами ты стал ещё жёстче и циничнее. Я сейчас в отношениях, Динар, — напоминаю ему. — А Тимур тебя совсем не знает.
— Потому что ты молчала о том, что его родила. Я звонил утром Максу... Наташ, я могу понять, почему ты мне не сказала, но ему-то могла сообщить? Глядишь, и мне бы звонить не пришлось, когда он исчез.
— Динар, не нужно лезть мне в душу, тем более в наши отношения с братом. С сыном можешь общаться, но со мной держи дистанцию. У меня есть с кем делиться мыслями и чувствами. Кому посчитала нужным сказать, что родила, тому сообщила.
— То есть никому?
Я молчу. Едва сдерживаюсь, чтобы не положить трубку.
— И по поводу твоих отношений. Ситуации разные бывают, но лично для меня неприемлемо, что ребёнок будет расти и видеть со своей мамой двух мужчин.
— А как же больше любви и внимания? Разве плохо, что у Тимура будет два отца? — Я даже не пытаюсь скрыть сарказма, говоря эти слова. — А когда он подрастёт, и ты начнёшь настаивать на встречах в кругу своей семьи станет приемлемо, что ребёнок племянницы — твоя копия и называет дядю папой?
— Можешь быть уверена, у Тимура будет только один отец и одна мать, — твёрдо произносит он, чем выводит меня из себя.
Я закипаю, но Динар тут же гасит всполохи моего недовольства неожиданными словами:
— Пришли ваше фото, Наташ, — просит он.
— Есть общий снимок с Ильёй, он сделал его позавчера, когда мы катались на катере. Подойдёт?
— Вполне. Есть же редакторы. Отрежу лишнее.
— И меня не забудь.
Динар усмехается. Слышу, как его кто-то окликает. Он говорит, что через пять минут подойдёт.
— Завтра в первой половине дня заеду к вам. Тимур днём спит?
— С часу до трёх.
— В таком случае после трёх. Что он любит?
— Как и любой ребёнок: внимание и игрушки. И кажется, у тебя был дубликат ключа от моего дома? Привези его. Хочу быть уверена, что ты не будешь вторгаться в наше личное пространство, когда тебе это заблагорассудится.
— Я потерял ключ. Можешь вызвать слесаря и сменить замок, если в чём-то сомневаешься или не доверяешь мне.
— Слесаря вызывать не буду. Сам всё сменишь, заодно и сыну пример покажешь. Он ещё ни разу не видел мужчину с отвёрткой в руках.
— Тогда до завтра.
Кладу трубку, чувствуя, как меня потряхивает. Я всё понимаю — почему себя так веду, почему пытаюсь задеть Динара словами. Возможно, со временем на месте обиды и боли появятся равнодушие и спокойствие. Но не сейчас. Тим навсегда связал меня с мужчиной, о которого я когда-то очень сильно обожглась. И чтобы восстановить между нами подобие нормального общения, потребуются усилия. Много усилий. С обеих сторон.
21 глава
Наташа
Илья воспринимает мои слова о том, что Динар со вчерашнего дня в курсе своего отцовства, с холодной маской на лице. Не показывает недовольства — его эмоции абсолютно закрыты. Я впервые вижу его таким. И в это мгновение он чем-то напоминает Динара... Я ведь не о погоде за окном сообщила! Ветрено и осадки? Ну пройдёт, Наташа. Это же Питер. И ветер сегодня действительно сильный. Мы с Тимом даже гулять во двор не пошли.
