— И поэтому? — спросил я.
— Поэтому при наличии тысячи баксов для поднятия духа я
намерена опередить события.
— И все же, что вы собираетесь предпринять?
— Разве вы не в курсе?
— Только в общих чертах. Хотелось бы услышать о том, что
произошло, в вашем изложении.
— Все, что я знаю, это только то, что полиция попыталась
проверить журнал регистрации, и указанный мною адрес оказался липовым, то есть
адрес-то такой существует, да только люди, которые там живут, не те, которые им
нужны. Им не составило труда доказать, что они находились в Сан-Франциско как в
субботу, так и в воскресенье.
Затем дошла очередь до номера автомобиля. Записанный мною
принадлежал «олдсмобилу», а его владельцы провели уик-энд в Сиэтле.
Естественно, полиция поняла, что имеет дело с фальшивкой. Я записала марку
автомобиля как «кадиллак».
— Почему же эту марку?
— Просто потому, что эта машина первой попалась мне на
глаза, когда я выглянула в окно вестибюля мотеля. Это был «кадиллак» с номером
GH535. Я изменила букву «G» на «С» и записала номер СН535.
— Значит, полиция в курсе, что все это туфта, — заметил я. —
Не исключено, что начнут проверять все «кадиллаки» с похожими номерами.
— Вряд ли, — ответила она. — Скорее всего решат, что весь
номер выдуман… так бы оно и было, не выгляни я в окно и не обрати внимание на
этот автомобиль среди четырех или пяти, стоявших перед входом.
— А что дальше? — спросил я. — Куда двинем отсюда?
— А дальше, — ответила она, — мне придется поехать с вами в
мотель, войти и спросить ключ. Портье к этому времени уже сообщит полиции, что
парочка, которая снимала номер, прислала денег для уплаты за то, чтобы его
забронировали за ними, и вернется из Сан-Диего, чтобы вновь обосноваться в нем.
Мы пройдем в комнату, закажем выпивку, и тут нагрянет полиция. Меня начнут
допрашивать, и я выдам себя за падшую женщину, а вам придется выступить в роли
ловеласа.
— И вы готовы рискнуть репутацией?
— Готова зайти настолько далеко, — подтвердила она. — В
конце концов, никто не ожидает от распорядительницы коктейль-бара безупречного
поведения.
Я же тертый калач. Была замужем и развелась и… ну, словом,
до святой мне далеко.
— А разве огласка не отразится на вашей работе?
— Боже, конечно нет. Владельцу только на руку
распорядительница, прославившаяся в пикантном плане.
По этой части будет все в порядке.
— А по какой части возможен прокол?
— Их хватает. Все зависит от того, как поведет себя полиция.
— И чего же опасаетесь?
— Я собираюсь быть с ними почти откровенной. Расскажу о том,
о чем они уже догадались: что, не будучи замужем, провожу с вами медовый месяц.
— А как было на самом деле? — не унимался я.
— А на самом деле тот мужчина, с которым я была, известен
мне только по имени: Карлетон.
— И вы не знали его фамилии?
— Представьте, что не знала.
— Как долго вы знакомы?
— Видела его только здесь… ну, быть может, раз десять.
— И вы поощряли его?
— По большей части просто разговаривала с ним, а пару раз,
когда делать было особенно нечего, присаживалась за его столик.
— И как же вы сблизились?
— Получилось так, что в ту субботу он оказался совершенно
свободным, и я это поняла. Не спрашивайте, как мне стало ясно, — глаз у меня
наметанный: я догадалась, как только он вошел.
— И часто на вас находит подобное озарение?
— Бывает, но это оказался особый случай. Даже не зная его,
могу рассказать вам о нем, Дональд, то, что тогда мне стало ясно. Этот мужик
женат. Его жена сейчас где-то на выезде: то ли в гостях, то ли по делу, и он
совершенно свободен.
— А вы-то сами? — поинтересовался я.
— Не буду врать, — ответила она. — Я тоже пока не у дел. В
течение прошлого месяца встречалась с одним парнем, но потом порвала с ним и…
ну, мне нечем было заняться… некуда поехать, кроме своей квартиры, и меня
одолело одиночество.
— И как потом развивались события?
— Ну, все началось немного погодя. Карлетон пригласил меня
пообедать. Я полагала, что если поеду с ним, то все ограничится рестораном.
Именно так я себе это представляла.
— А что у него было на уме?
— Получить от меня максимум, как мне думается.
У вас, у мужиков, других мыслей не бывает. Ему хотелось
попытать со мной счастья, если, конечно, не получит от ворот поворот.
Дьявольщина, а что еще вы ожидаете?
— Лично я — ничего, — был мой ответ. — Просто спрашиваю,
чего ожидали вы.
— Ваша взяла. Допустим, иллюзий насчет него у меня не было —
именно такого развития событий я и ожидала.
— И вы отправились с ним в ресторан?
— Да.
— А что потом?
— Ну, он собирался отвезти меня туда, где осталась моя
машина, но предложил по дороге заехать на Малхолленд-Драйв, и меня это вполне
устраивало.
— А вы догадывались, что за этим кроется?
— Боже мой, Дональд, а как же иначе? Яснее ясного: этот тип
собирался остановить машину под предлогом взглянуть на огни ночного города, а
на деле — затем, чтобы немного пообжиматься в машине и посмотреть, что из этого
выйдет.
— И что, это у вас устраивало?
— Почему бы и нет! Я же живой человек. Главное — не дать
зайти делу слишком далеко и осадить его тогда, когда он перейдет грань
дозволенного.
— Считайте, что я понял. Слушаю дальше.
— Ну так вот! Сказано — сделано. Мы заехали на верхотуру и
стали любоваться панорамой, и… не знаю, поверите ли вы, Дональд, или нет… но он
действительно оказался душкой. Ничего лишнего — просто сидел и смотрел, и тут я
внезапно поняла, что он мне нравится.
— Почему же, верю. А что потом?
— Он развернулся ко мне, чтобы что-то сказать, ну, а я
подставила ему лицо так, чтобы он мог меня поцеловать, правда, для этого ему
пришлось наклониться.
— И он наклонился и поцеловал вас?
— А что ему оставалось? Дьявольщина! Я ведь сделала первый
шаг. Он же нормальный мужик.
— Намек понят. Продолжайте!
— Потом то, что произошло… вернее, даже не произошло, а
только намечалось — пришлось мне по нраву. Он не пытался наглеть, не форсировал
события, не спешил так, словно опаздывал на поезд. Немного пообнимался,
поцеловал меня несколько раз… ну, и я почувствовала к нему тягу и стала
невольно поддаваться его обаянию.
