— Слышать о том, что ты кого-то любишь, противоестественно. В голове не укладывается подобное.
Мои глаза бегло скользят по широким плечам и мускулистым рукам, перемещаясь выше и останавливаясь на укусе на шее, который я оставила в знак протеста, когда Костя опять вздумал меня дразнить во время своей экскурсии.
— В том мире, где я существую, любая слабость — это уязвимое место. — Гончаров смотрит исподлобья, и задорные нотки уходят из его голоса.
— Поэтому ты взял меня в жены? Уязвимым местом я не была и не стану, а следовательно, могу попасть под удар и тебе будет все равно? Подобрал, как бездомного котенка, покажешь красивую жизнь, а потом сдашь в какой-нибудь приют или этому самому Рафаэлю, как игрушку? Ты в курсе, что людей в рабство больше не продают? А если я влюблюсь в тебя? — Придаю лицу как можно больше невозмутимости, чтобы не показать, как меня задевает сложившаяся ситуация, но еще чуть-чуть, и нервы превратятся в оборванные струны.
— Тебя опять несет, — строго осекает Костя, буравя меня тяжелым взглядом. — И чтобы ты знала, люди сами продаются в это самое рабство. Каждый день. За цацки, шмотки, гаджеты известных марок, которые, по сути, и даром никому не нужны. И хуже всего, что для кого-то это становится смыслом жизни. Поэтому учись фильтровать поступающую информацию, подстраиваться под мои решения и обходиться без драм. Терпеть не могу недалеких истеричных баб, которые продают себя другим мужикам за деньги.
— Таких, как я?
— Таких, как твоя расчетливая, но глупая сестра.
— Кстати, почему ты спрашивал тогда про вены? — спрашиваю, немного подумав, и скрещиваю руки на груди.
Костя недовольно морщится, но по его изменившемуся лицу я вижу, что копаю в нужном направлении.
— Я уже начинаю жалеть о своем решении привезти тебя в Москву.
— Ты обманываешь, — фыркаю я, понимая, что Костя в тот раз не просто так спросил про мои методы самоуничтожения.
— Блядь, — вздыхает он, начиная злиться. — Давай переведем тему?
Но перевести ее в другое русло не получается, потому что в гостиной появляется высокий, широкоплечий мужчина в черных брюках и темно-синей приталенной рубашке. Рафаэль примерно такого же возраста, как и Костя. В руках у него огромный букет роз, который Рафаэль бросает в кресло, не сводя с меня глаз.
— Да всё просто, Машенька, — раздается его низкий, бархатистый голос. — Марина, это бывшая супруга подлеца, за которого ты по глупости выскочила замуж, вскрыла себе вены в ванной, и спасти ее не удалось. Костя был в командировке, лишний миллион тогда зарабатывал. Обычное дело для олигархов, да? — обращается Рафаэль к Гончарову.
Костя ничего не отвечает. Встает с дивана и отходит к окну.
— А ничего такая. — Рафаэль вальяжно располагается в свободном кресле, рассматривая меня внимательным взглядом. — Но лицо знакомое. Я где-то ее уже видел. Одна из твоих бывших любовниц?
— Маша недавно устраивалась на работу к тебе в фирму и успешно прошла собеседование на должность главбуха в Южном филиале, — без эмоций отвечает Костя.
— Неплохо, — хмыкает темноволосый.
Эти двое ведут разговор так, будто меня нет в комнате, отчего внутри тут же закипает злоба и протест. Я живой человек, а не чья-то вещь. Пусть и вынужденно дала согласие и поехала с Костей в Москву, но заслуживаю к себе хотя бы каплю уважения.
— А эту до чего доведешь? — спрашивает Раф у Гончарова.
— Обещала выпрыгнуть из окна, если ты ко мне прикоснешься, — отвечаю за Костю и ловлю на себе заинтересованный взгляд его друга.
Гончаров громко цокает и недовольно качает головой, а потом подходит к бару и достает из него бутылку виски и три бокала. Ставит всё на журнальный столик и разливает алкоголь.
— Что отмечаем? Твое «долго и счастливо»? — уточняет Рафаэль.
— Я не буду, — категорично заявляю я, отодвигая протянутый им бокал.
— Зря, Маша, — посмеивается Раф. — С Костей можно нормально общаться только о делах. Хотя женщины говорят, что в горизонталей плоскости с ним тоже терпимо. Во всех остальных случаях я проще, харизматичнее и красивее. Пока есть время определиться с выбором, делай его в мою пользу, — подмигивает он, и мне становится дурно.
Не понимаю, о каком выборе идет речь и что вообще происходит. Почему Гончаров не осадит своего гостя и позволяет ему так себя вести? Но, так и быть, упрощу всем задачу.
— Я сейчас. — Натягиваю милую улыбку. — Принесу закуску.
Поднимаюсь и выхожу из гостиной, точно зная, что обратно не вернусь. Дурдом какой-то. Пусть эти двое общаются дальше без моего участия, а я спокойно посижу в закрытой комнате. И не буду слышать их «задушевных» разговоров.
19 глава
Я выхожу из душа, вытирая влажные волосы полотенцем, и пугливо замираю на месте, потому что вижу Рафаэля, который лежит на моей кровати и смотрит в потолок, заложив руки за голову.
— Такая хозяйственная, — вздыхает он. — Закуски ушла делать?
Перевожу быстрый взгляд в сторону двери, которую точно помню, что закрывала. Как этот человек попал сюда и что ему от меня понадобилось? И собственно, почему Костя ему это позволяет? Неужели моему новоиспеченному супругу до такой степени плевать на личные границы жены?
— Что происходит? Как вы здесь оказались? — невозмутимо спрашиваю я. — В этой комнате вы точно не найдете еду.
— Ремонтом в квартире я занимался. Косте было некогда, и я всем раздавал поджопники вместо него. Людям часто нравится получать большие деньги и совсем не нравится добросовестно работать.
— Какое отношение вы имеете к Косте и что делаете в моей комнате? — повторяю вопрос, придав голосу строгие нотки и пряча за ними свой страх.
— У каждой правой руки есть другая правая рука. Костя долгое время был таким человеком для Артура Багдасарова. Я замыкаю эту цепочку. Но чтобы ты знала: к своим сорока твой муж ничем не разжился, кроме седых волос и денег на счету. Настоящую семью просрал, несовершеннолетнего сына запустил. Кирилл увлекся наркотиками, и у него случился передоз, после наступила клиническая смерть. Жена Кости не выдержала такого удара, наглоталась таблеток и попыталась вскрыть себе вены. Однако в прессе своем другая информация мелькала, правду знают единицы. Мы с тобой для Кости что-то вроде двух золотых рыбок, которые должны выполнить три его желания, чтобы нас отпустили. И ладно я по духу авантюрист и ратую за справедливость, но ты почему добровольно решилась на этот шаг и согласилась сменить имя, а впоследствии и страну без возможности вернуться к обычной жизни? Неужели так плохи твои дела? — интересуется Рафаэль.
— Не понимаю, о чем вы, — растерянно отвечаю я. — Костя сказал, что это все на время. И про жену, что она собой покончила… Я думала, вы это специально…
В интернете действительно по-другому написано. Хотя Гончаров и говорил, что контролирует новостной поток, но как можно изменить такие факты? А авария с сыном? Тоже ложь?
