Я не стал кривить душой и ответил честно. Близким вообще лгать не стоит, тем более в серьёзных делах.
— От него зависит. Мне не нужна смерть Лотаря — мне нужно, чтобы он перестал позорить Дом и унижать его своим поведением. Если хочет, пусть сидит в поместье и пьёт в одиночку. Только ведь он сидеть не станет. Он опять попрётся на Перекресток и будет там нажираться в компании своих прихлебателей, на глазах у обалдевших посетителей! Или пообещает что-нибудь и забудет, а нам соседи начнут присылать ехидные письма. Помнишь, бабушка Ксантиппа одно такое получила?
— Помню, — подтвердила сестра.
Ей было всего четыре года на момент смерти Ксантиппы, но вспышки дикой, необузданной ярости запомнились ребенку крепко. Как и то, что обычно гнев безумной бабки вызывал её непутёвый сын.
— То-то и оно. Хотя больше всего меня пугает желание Лотаря влезть в управление Домом. Он же глава, он таких клятв надаёт, что мы тысячелетия будем последствия исправлять. Нет уж! Главой он точно быть перестанет.
Мередит вздохнула. Мы с ней эту тему не раз обсуждали и все аргументы «за и против» она знала сама. То, что я сейчас повторяю, не более чем краткая выжимка из долгих споров. Просто ребенок же, хочет верить в лучшее.
— Может, он исправится! Поклянётся, что пить бросит.
Вот то, о чём я говорил.
— Сейчас он выйдет, и ты увидишь, как он поклянётся, — посулил я.
— На него просто проклятье действует сильнее, чем на нас, — попыталась оправдать отца мелкая.
— Конечно, сильнее. Оно всегда действует сильнее, если ему не сопротивляться.
Среди родовых проклятий Черной Воды есть одно, побуждающее родича к саморазрушению. Пить, употреблять наркотики, играть в азартные игры, волочиться за женщинами, мужчинами или изящными овечками. Жил полторы тысячи лет назад родич, убитый вожаком нашего козьего стада за излишнее внимание к подруге. Подругу, кстати, тоже Ромашкой звали — традиция сложилась, что в стаде должна быть всегда коза с этим именем. Про проклятья рассказывают с детства, объясняют их действие, рассказывают, что надо делать, чтобы уберечься или хотя бы свести эффект к минимуму. Но если человек не хочет сопротивляться, если он не может прожить без удовольствия, то любые меры бесполезны.
Лотаря всё устраивает. Зачем ему что-то в жизни менять?
На площадке перед Склепом мы сидели вдвоём. Малха я под благовидным предлогом отослал из поместья в Шотландию — гоблины просили закрыть несколько проколов на их землях, мужчине потребуется несколько суток на завершение работы. Пусть почувствует себя нужным и не присутствует при выяснении семейных отношений. Приходящим учителям тоже дал выходной. Оставалась Феба, которая сама не рвалась наблюдать за дворцовым переворотом и с облегчением приняла разрешение не приходить. Ну и ладно. Свидетели в данном случае не особо нужны.
Несмотря на демонстрируемое спокойствие, внутри словно свернулась ледяная тугая пружина. Вроде бы, всё сделал правильно — проверил зрелось метки наследника, заручился поддержкой предков через цепочку ритуалов, даже посторонних убрал, — и всё равно казалось, что чего-то не учёл. О чём-то забыл. Очень уж высоки ставки. За четырнадцать… ладно, пусть за десять прожитых лет я привык воспринимать себя Майроном Черной Воды, будущее Священного Дома серьёзно меня заботит. Если сегодня высший суд вынесет решение не в мою пользу, далеко не факт, что Черная Вода уцелеет. У Лотаря вполне хватит ничтожества разрушить то немногое, что у нас осталось. Конечно, окончательно Дом не погибнет, рано или поздно в ком-то из дальних потомков пробудится кровь, и новый наследник придёт в заснувшее поместье. Только когда это будет?
Мы не меньше часа просидели на скамейке, перебрасываясь короткими фразами. Мерри успела покричать, слегка поистерить, поплакать и успокоиться. В определенном смысле она очень домашняя, я привык ограждать её от проблем и просто жизненных неурядиц. Последние три года (колоссальный срок для ребенка) выдались очень спокойными и тихими, сестра успела отвыкнуть от напряжения, от плохих новостей. Всё-таки надо больше знакомить её с людьми и перестать выбирать только тех, кто не обидит.
Уже сейчас видно, что мелкая вырастет не красавицей, но мужчины за ней будут бегать толпами. Есть в ней нечто притягательное, завораживающее. Вроде бы, ничего особенного во внешности — черные волосы, темно-синие глаза с хитринкой, маленький аккуратный рот и слегка задранный носик, средний рост, небольшие руки с длинными «музыкальными» пальцами, которыми так удобно держать рукоять детского кинжала. Необыкновенно грациозные движения и потрясающая харизма, дополненная сказочным, побуждающим слушать ещё и ещё голосом.
Наконец, двери плавно распахнулись и в дверном проёме показался Лотарь. Пошатывающийся, цепляющийся за косяк, обводящий округу мутным взглядом. Заметил нас, сделал шаг вперед, не отцепляясь от стенки. Прищурился. С похмелья мозг сигнализировал о странностях, но не мог определить, в чём именно те заключаются.
Мерри вскочила на ноги и суетливым жестом отряхнула платье.
— Эт чё, Склеп, что ли? — Лотарь оглянулся назад. Перевел взгляд на нас. — Майрон, поганец, ты, что ли, меня туда засунул? Ну я тебе сейчас…
По ступенькам он сбежал за счет инерции. Впрочем, организм привычно выводил отраву, так что на ногах Лотарь держался уверенно. Его взгляд упал на мелкую и внезапно до папаши дошло, что выглядит она как-то неправильно. Высоковато.
— Мерри? Чё это с тобой?
— Я выросла, — сестра вытерла руки о бедра. — Ты четыре года проспал, вот.
Лотарь тупо уставился на неё. Мысли явно ворочались у него в голове со скрипом, поэтому он попытался привести их в порядок путём встряхивания. То ли помогло, то ли случайно, но взгляд его снова переместился на меня. Внезапно до пьянчуги дошло, что его старший сын и наследник тоже выглядит необычайно взросло. Совсем не так, как вчера.
Я молча поднял левую руку и показал ему кольцо младшего лорда.
— Четыре. Года? — переспросил Лотарь, не веря. — В Склепе? Родного отца?
Мерри кивнула. У меня на душе потеплело. Хорошее было время.
— Ах так, значит!
— Папа, послушай меня, пожалуйста, — начала сестра. — Мы же не просто так тебя усыпили. Вспомни, как ты себя вёл! Ты после бабушкиной смерти постоянно домой пьяный приходил! И к Фебе приставал! С Майроном подрался!
— Молчать! — рявкнул Лотарь. Мередит, не в силах противиться прямому приказу главы, замолчала. — Соплюха! Не тебе меня учить! Что ты знаешь?! Спелись, да?! Спелись?! Думаете подвинуть меня?! Да я вас обоих сейчас!
Стоило ему начать орать, как я поднялся на ноги — чтобы с легким удивлением и радостью обнаружить, что ростом мы почти сравнялись. И дело даже не в том, что я вытянулся. Просто Лотарь не тот здоровенный мужчина, каким казался мне в детстве.
Кажется, он собирался дать мелкой оплеуху, а потом заняться мной, потому что быстро зашагал в нашу сторону. Я не собирался позволять ему бить сестру или себя, хотя с точки зрения будущего ритуала, возможно, стоило бы — нападение на наследника даёт повод сопротивляться. В то же время, нападение спровоцировано и судьи могут посчитать удар справедливым наказанием за четырехгодичный сон. В любом случае, я выдвинулся вперед, прикрывая сестру.
