— Я знаю, кто это, только у одного наемника такой почерк, — сказал Максим. Мы вошли в прохладный и пустой холл больницы — никого, заходи и делай, что захочешь. Но вот в конце коридора мелькнула зеленоватая тень, скрипнула дверь, выпуская луч света — бдительные часовые были на посту.
— Отлично! — обрадовалась я. — Значит, сцапаете его, когда он снова появится.
— Если бы все было так просто, — усмехнулся Максим. — Дитмар Каллениус никогда не выдает своих заказчиков. А тут он явно работает не от себя лично.
Дитмар Каллениус. Ну и имечко. Как раз для бульварного романа о наемных убийцах и прекрасных сыщицах.
— Я отправила письмо Энрике Сфорца, — по-прежнему тихо сказала я. Мы поднимались по лестнице, небольшая лампа на стене не могла развеять сумрак, и казалось, что тени, которые легли на ступени, движутся, стараясь дотронуться до туфель. Непонятно почему я вдруг ощутила нарастающую тревогу. — Анарен думает, что кто-то готовит покушение на короля. Поэтому и вывел из строя его артефакт, поэтому и нападает на нас.
Дежурная медсестра была занята важным делом. Рядом с ней сидел юноша в небрежно наброшенном на плечи халате — медсестра отчаянно с ним кокетничала, юноша решительно отвечал ей взаимностью, пылко восхваляя и глаза своей собеседницы, и брови, и губы, и все что ниже, и Максим улыбнулся краем рта. Понятно, еще один его человек.
Мы заглянули в палату. Анарен спал, все было спокойно. На его осунувшемся лице лежали тени, но я заметила, что сейчас он выглядит лучше, чем тогда, когда я отсюда уходила. Бог даст, завтра и правда все будет хорошо.
— Что теперь делать? — спросила я, вернувшись в коридор.
— Ждать нападения, чего же еще, — усмехнулся Максим, и его взгляд сделался жестким, как у стрелка за мгновение до выстрела. — Думаю, Каллениус заглянет сюда на рассвете.
* * *
Анарен
Я почувствовал резкий запах зеленого чая за мгновение до того, как человек, который выскользнул из щели в пространстве, нанес удар. Появись он вечером, я был бы еще слишком слаб — но сейчас успел отстраниться, и брошенное заклинание прошило подушку там, где только что была моя голова.
Палату наполнило вонью, и я узнал боевой шар Гелленби. Мощная штука, способна выбить мозги так быстро, что ты и не поймешь, что умираешь.
Второй боевой шар я сбил на лету и, не давая нападавшему опомниться, ударил в ответ, а потом еще. На третий удар сил уже не хватило: я почти ссыпался на пол, но и незваному гостю не поздоровилось — он прижал руку к животу и, стремительно бледнея, сполз по стене.
В палате сразу же сделалось многолюдно: хлопнула дверь, вбежали какие-то господа с осанкой сотрудников секретной службы, и я не сразу узнал Максима Вернье. Снаружи кто-то подпрыгивал, пытаясь заглянуть внутрь, и я услышал разъяренный голос Хельги:
— Да пустите же меня! Анарен! Анарен, ты жив?
— Я жив, все в порядке! — откликнулся я, надеясь, что Хельга услышит меня через весь этот шум и топот. Наемник стонал, по его посеревшему лицу струились капли пота, и в палате повис густой запах крови. Кто-то из службистов поднял меня, помог сесть — нахлынувшая слабость наполнила голову звоном, тошнота скрутила желудок.
Нет, геройствовать мне еще нельзя. Завтра исправлю артефакт его величества и буду отдыхать. Никакой работы, ну разве что какой-нибудь пустяк. Или что-то, что сможет спасти ребенка. Или артефакт для усиления лекарств, они почти не отнимают сил.
Но больше никакой работы.
Максим склонился над наемником, похлопал его по щекам и недовольно бросил через плечо:
— Что, орлы, спим? Запахов не чувствуем?
Орлы сконфуженно отвели глаза. В палате пахло зеленым чаем так, что хотелось чихнуть.
— В палате их было не посадить, — продолжал Максим. — Дитмар бы понял, что дело нечисто, но они должны были появиться до того, как он начал бить, — он одарил наемника еще одной пощечиной, тот кашлянул, и из его рта потекли струйки крови. Максим поднялся, брезгливо отряхивая ладони, и распорядился: — Кантуйте родимого, будем выбивать из него имя заказчика.
Дитмара выволокли в коридор, и тогда в палату наконец-то ворвалась Хельга. Мы обнялись, и я подумал, что давно так никому не радовался. Это была какая-то светлая, почти юношеская радость — рядом с тобой тот, кто по-настоящему нужен, и я даже удивился тому, что за какие-то два дня эта девушка стала мне так близка.
Наверно, все дело было в ее доброте и искренности — редкой штуке в любые времена. Душа тянется к ней, словно к источнику живой воды.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Хельга, и я увидел, что она старается быть сильной, но готова расплакаться от страха. — Он кидал заклинания? Что с подушкой? Ты ранен? Куда ранен? Больно?
Я не успел ответить — вернулся Максим и поинтересовался:
— Анарен, живы? Он вас не задел?
На всякий случай я пробежался по себе сканирующим заклинанием: нет, больше никакого вреда. В палату зашла медсестра — недовольно покачала головой, увидев прожженную подушку, протянула мне стаканчик с сиреневым густым сиропом. Хельга смотрела с заботой и тревогой — и это было приятно. Это было правильным: о заболевшем заботятся, о нем переживают — и это было необычным. Не-эльфийским.
— Все в порядке, — ответил я. — Вы вовремя появились.
Мы пересекались с Максимом пару раз — вся деятельность артефакторов контролируется особым отделом, вот он мне и пригодился.
— Теперь можно вздохнуть с облегчением, — сказал Максим, и Хельга недоверчиво посмотрела на него. — Мы вытряхнем из Каллениуса имя заказчика, так что можете отдыхать и приходить в себя.
На том и распрощались. Когда за Максимом закрылась дверь, то Хельга призналась:
— Ты даже не представляешь, как я испугалась.
Когда она так говорила, то на душе снова разливалось тепло. Хельга искренне переживала за меня — а это было бесконечной редкостью, и я ценил ее чувства. Как было не ценить? Мне было хорошо с ней рядом — с этой гномкой, которая едва доставала головой до середины моей груди.
— Ну, теперь все в порядке, — ободряюще произнес я. — Нашего любителя зеленого чая взяли. Завтра я вернусь домой и отлажу артефакт. И да, у нас с тобой впереди самое интересное — наша свадьба понарошку.
Хельга посмотрела на меня так, словно только сейчас вспомнила о том, что мы договорились пожениться. Я улыбнулся.
— Все должно быть на высшем уровне. Если мы просто пойдем в управу, то мои родители заподозрят, что дело нечисто. Так что завтра бери деньги и выбирай платье. Самое лучшее.
— Уже сегодня, — вздохнула Хельга. Я помолчал и признался:
— Это, конечно, прозвучит невероятно, но я очень рад, что ты здесь. Со мной.
Некоторое время Хельга смотрела на меня, а потом рассмеялась и ответила:
