— Это и правда невероятно. Эльф радуется, что рядом с ним гномка!
— Что насчет того, что друг радуется своему другу? — поинтересовался я. Нет, на Хельгу нельзя было смотреть без улыбки, до того она была славная и милая. Сейчас мне нравилось в ней все — и растрепанные рыжие косы, и наряд, такой чопорный и строгий сначала, а теперь измятый, и усталый взгляд карих глаз, в которых плещутся искры веселья.
— На это я согласна! — Хельга улыбнулась в ответ и распорядилась: — А теперь спать.
И я не стал спорить.
Глава 7
Хельга
Друг радуется своему другу, видали? Кто-нибудь вообще видал такое на всем белом свете?
Утром все казалось каким-то ненастоящим, словно и взрыв, и Максим Вернье, и преступник, который проник прямо в палату, просто мне приснились. После скудного больничного завтрака — я прекрасно понимала, что в больницах не подают разносолов, но плохо сваренная каша на воде и ломтик черствого хлеба с таким же видавшим виды сыром выглядели полным издевательством — врач осмотрел Анарена и сказал, что господин артефактор может возвращаться домой.
— Вот и слава Богу, — вздохнула с облегчением я, когда мы вышли за больничные ворота, и Анарен махнул рукой, подзывая экипаж. Кучер посмотрел на нас вроде бы безразлично, но за этим безразличием просвечивала та цепкость, которая дала понять, что это человек Максима, и нас оберегают на всякий случай. — Сейчас приготовлю яичницу с овощами и колбасками, а то эта больничная стряпня просто пытка.
Анарен мечтательно улыбнулся.
— Завтрак придется отложить, — чуть ли не извиняясь, произнес он. — Нас с тобой ждет артефакт, и мне понадобится помощь.
Я знала, как выглядят артефакты — серебряная или золотая пластинка, на которую нанесены узоры и руны. Когда мы вошли в лабораторию, просторную, стерильно чистую и заставленную коробками, банками и склянками, то Анарен показал мне то, что прислали от короля: причудливые цветочные завитки, которые превращали артефакт в оригинальное украшение, были покрыты глубокими царапинами, словно кто-то взял гвоздь и принялся наносить удары по золоту.
— И что нужно сделать? — спросила я.
Встав за рабочий стол, Анарен открыл металлический ларчик, и я увидела прозрачную жижу, в которой лежали золотые пластинки. Осторожно подцепив одну из них пинцетом, эльф уложил ее на подставку и указал куда-то в сторону, распорядившись:
— Большую банку с инструментами.
Я растерянно осмотрелась: так, кажется, это она. Схватив серебристую банку, из которой торчали инструменты, похожие на живодерское добро зубного врача, я протянула ее Анарену — тот, не глядя, выхватил тонкий стек с причудливо выгнутым носиком и принялся водить им по пластинке, что-то бормоча под нос.
Я едва не раскрыла рот от удивления. По золотой глади легли листья — изящные, воздушные, в лаборатории даже повеяло свежестью рощи после дождя. И я заметила еще, что Анарен побледнел — ух, как он побледнел! Его занятие выглядело легким, этакой живописью и капризом джентльмена, но сил отнимало немерено.
— Коробку с тампонами.
Это я сразу поняла: большая картонная коробка с зеленым крестом. Каждый ватный тампон в ней был упакован отдельно; сорвав хрустящую бумагу, я извлекла плотный ватный диск, Анарен обернулся ко мне, подставив лоб, и я осторожно провела тампоном, стирая выступившие горошины пота.
— Отлично, — отрывисто произнес он. — А то в глаза попадает.
— Что-то еще? — спросила я. Мной овладело волнение, почти как на выпускном экзамене. Мы вдвоем делали важное и нужное дело, и Анарену была нужна моя помощь.
Почему-то сейчас это казалось бесконечно важным. Мы были не гномкой и эльфом, а друзьями, которые работали вместе, занимаясь серьезным делом. Вот сейчас закончим с этим артефактом, я пойду на кухню и приготовлю такой обед, что вся усталость умчится без оглядки.
А я очень сильно устала. Непонятно, отчего — вроде бы просто стояла рядом с Анареном, глядя, как на золоте артефакта распускаются экзотические цветы, но ощущение было таким, словно я весь день толкала тачку с углем в самой глубокой шахте. Плечи ныли, пальцы наполняла дрожь. Не глядя, Анарен выхватил из банки еще один стек и с усилием принялся прокладывать новые узоры на артефакте. Его бормотание сделалось почти неразборчивым, но я чувствовала, что работа почти подошла к концу.
Вот бы еще сесть — ноги сделались какими-то чужими.
Анарен вздохнул, нанес последний узор и бросил стек в одну из пустых банок на столе. Звякнул металл, и я заметила, что кончик стека почернел и оплавился, словно эльф совал его в огонь.
— Ты как? — глухо осведомился он.
— Да ничего, — ответила я, смахнув пот с лица. — Все в порядке. У нас получилось?
Анарен опустил голову и вдруг рассмеялся.
— Спасибо тебе, Хельга. Без тебя я бы сегодня это не вывез.
Кажется, он разделил на двоих ту усталость, которая выпала бы для него одного. Ну и ладно, ну и пустяки.
— Сейчас пообедаем как следует, — откликнулась я и вдруг поняла, что не вывезу готовку. Просто не смогу поднять руки — и Анарен это понял.
— Не геройствуй, — откликнулся я. — Сегодня мы с тобой заслужили отдых и обед из ресторана.
Честно говоря, не помню, как я добралась до своей комнаты и рухнула на кровать. Щеку холодил дорогой шелк наволочки, и, погружаясь в дрему, я перебирала все, что случилось со мной за эти дни. Я нашла работу и кров у эльфийского артефактора, едва не умерла от бервенунского змея, потом наш экипаж взорвали, а сегодня я ассистировала, создавая артефакт для короля! Настоящий сюжет для романа, ничего не скажешь.
— Эй, ты жива там еще?
Домовой дотронулся до моей щиколотки мягкой лапкой. Я открыла глаза и снова не сразу поняла, где я. Домовой смотрел на меня с испугом и заботой.
— Жива, — откликнулась я. — Что-то случилось?
— Обед привезли, — ответил домовой. — И свадебный мастер будет через час.
* * *
Анарен
Работа с артефактом настолько вымотала меня, что я решил больше никуда сегодня не ходить. Если бы не Хельга, которая приняла на себя часть отдачи, то я бы так и остался остывать за рабочим столом в своей лаборатории.
Зато теперь артефакт спокойно отправился к королю. И я обязательно должен что-то подарить Хельге в награду за ее труды и заботу.
Обед из ресторана, который прежде казался мне вполне приличным, сегодня выглядел скудным и каким-то ненастоящим, словно мы с Хельгой сидели на сцене, и вся еда на столе была театральной декорацией, выполненной из картона. Я жевал мясо на овощной подушке и не чувствовал вкуса. Хельга, однако, ела с аппетитом — поймав мой взгляд, она отрезала еще кусочек мяса и объяснила:
— Я не приучена харчами перебирать. Хотя по гномьим меркам повару бы руки вырвать за то, что овощи передержал.
