А нечего тут. Самим надо.
Еду сопровождала небольшая бутылка согревающего гномьего вина на травах. Колеса умиротворяюще стучали по рельсам, суетный день погружался в вечерний сумрак, из всех щелей веяло простудным ветром, но мы ели ветчину и курицу, сопровождая еду стаканчиком вина, и я вдруг поняла, что никогда еще не была так счастлива.
— Все будет хорошо, правда? — спросила я, когда от ветчины ничего не осталось. Домовой проворно завернул остатки курицы и колбасы в бумагу, спрятал в мешок и, свернувшись на сиденье рядом с Анареном, довольно засопел.
— Обязательно, — кивнул он и с невероятной искренностью, которая опалила мое сердце, признался: — Хельга, я счастлив, что ты со мной. Ты не представляешь, насколько это для меня важно.
За окнами сгустилась тьма. Иногда в ней проносились огоньки каких-то крошечных станций, иногда в стороне пролетали городки — поезд уносил нас на Север, и я уже не отрицала, что влюблена. Зачем отказываться от очевидного, надо просто его признать.
Принцесса Эрна, в конце концов, всегда так поступала. И вряд ли автор будет хуже своего создания.
* * *
Анарен
Осенью Север прекрасен. Раньше я знал о его красоте только по книгам, а теперь убедился лично.
Наша дорога до места поселения заняла два с половиной дня — когда мы вышли на крохотной станции Хаттавертте, последней на этом отрезке пути, то я на мгновение захлебнулся чистейшим хрустальным воздухом. Он был словно вино на лесных цветах, сосновой смоле и воде бесчисленных ручьев. Поселок лежал у горы, поросшей сосновым лесом, с краю к нему лепилась рыжая березовая рощица, чуть в стороне лежала холодно-синяя гладь озера. Первое впечатление удалось — пожалуй, здесь нам будет неплохо.
Я не обольщался. Вряд ли нас отсюда вытащат в ближайшие несколько лет. Если бы были шансы на быстрое освобождение, то меня устроили где-нибудь в городской тюрьме Холинбурга — а так, получается, кому-то было надо сплавить меня подальше и забить поглубже.
Тот, кто покушался на короля, обязательно повторит попытку. А я уже не сделаю такого артефакта, который сможет его спасти.
Хельга, которая вышла за мной из вагона, кутаясь в теплый плащ, богато подбитый мехом, ойкнула. Залюбовавшись красотами местной природы, я только сейчас увидел, как именно нас встречают.
На перрон вывалило все население Хаттавертте. Впереди стоял невысокий господин в старомодном костюме — наверно, поселковый староста, только у него может быть настолько серьезный и важный вид. Рядом с ним возвышался каланча-помощник, огненно-рыжий, молодой, с веселой щербатой улыбкой. В руках у него было расшитое полотенце, на котором красовался каравай с солонкой. Третьим был полицмейстер — он смотрел на нас так, словно над ним взошло солнышко.
— Это какая-то ошибка? — уточнил я у одного из сопровождающих. Офицер отрицательно мотнул головой.
— Никак нет. Это вас так встречают.
Я удивился еще сильнее. Хельга взяла дело в свои руки, подтолкнула меня к здешнему начальству, и поселковый староста с улыбкой произнес:
— Здравствуйте, дорогие гости! Радость-то какая!
В подтверждение его слов откуда-то сбоку грянул народный оркестр. Хельга снова толкнула меня под локоть и пробормотала:
— Да не стой ты столбом, хлеба отломи! Они с уважением, и ты уважь.
Я послушно сделал то, что было велено. Следующая четверть часа ушла на пожимание рук, восторженные объятия и похлопывания по плечам. Поселкового старосту звали Енко, его помощника — Исмо, полицмейстер отрекомендовался господином Таави.
— Как же хорошо, что вы к нам приехали! — говорил Енко, когда народная толпа мягко, но уверенно повлекла нас от станции к главной улице. — Смиловался Господь, услышал наши молитвы!
— Я всегда рад помочь хорошим людям, — сказал я, и Хельга уверенно закивала. На нее, гномку, смотрели чуть ли не с разинутыми ртами, и кто-то из барышень даже дотронулся до рукава ее плаща. — Вот только не совсем понимаю, что именно должен сделать.
— Работы непочатый край, дорогой мой господин Эленандар! — воскликнул Енко. — Зима-то вот она, уже считай в дом заходит, не стесняется. А к зиме надо что?
— Готовиться! — уверенно подала голос Хельга, и поселковый староста кивнул.
— Вот именно, госпожа Эленандар, ваша правда! Это вам не юг, где солнышко не заходит, это север! Тут все дороги заметает, отрезает от мира. Сидим, как сычи, глазакаем друг на друга.
Я понимающе кивнул. Меня сослали в такой медвежий угол, из которого я точно не вернусь. В спину нам язвительно засвистел поезд — разворачивался, чтобы уезжать в цивилизацию.
Конечно, это намного лучше четвертования, кто ж спорит.
— Полагаю, вам нужна стабильная работа медицинской службы, — произнес я, и Енко закивал.
— Вы с вашими артефактами для нас просто клад! Вот просто Боженька смилостивился! Лечение это да, это одно. А еще бы нам для утепления что-нибудь. И для сбережения запасов. И для…
Он говорил, загибая пальцы и перечисляя все, что я должен буду сделать для поселка — и я уже не удивлялся тому, что меня встречали с оркестром. Людям в глуши нужна была помощь — лекарства, еда, тепло — и они надеялись только на меня. На кого еще опереться, когда в снежных метелях едет Король севера в санях, запряженных мертвыми волками, а у одного из жителей поселка случится воспаление слепой кишки?
Только на артефактора и его лабораторию.
— Сделаю. Моя специальность медицинские артефакты, но и с остальными я справлюсь, — кивнул я, и народ заголосил и захлопал в ладоши. Поселок был, насколько я понял, не из самых бедных — большинство домов в нем было двухэтажными, улицы вымощенными вполне приличным булыжником, а яблони в садах клонились к земле под грузом плодов, но я понимал: когда задуют ледяные ветры, это место сделается совсем другим. Нас подвели к одному из домов: по сравнению с тем, в котором я жил в Холинбурге, это, конечно, была развалина — но все равно намного лучше того, на что я рассчитывал. Двухэтажный, деревянный, с чисто вымытыми окнами и скамейкой у ворот, он понравился мне какой-то приземистой основательностью.
— У вас будут медицинские артефакты на все случаи, даже неотложные, — пообещал я. Мой неожиданный успех надо было закреплять. — Еще я повешу ангаварские шары на каждый дом, они избавят от сквозняков и утеплят комнаты. Шелехшерская мука отгонит мышей от запасов. Но мне нужно золото. Хорошие артефакты создаются только на нем.
Когда мы остановились на одной из бесчисленных станций, то один из сопровождающих что-то внес в вагон — это оказался набор артефакторских инструментов и основных смесей. На бумаге, в которую он был упакован, были гордо отпечатаны эльфийские летучие руны — посылку передала моя семья, так что теперь у меня было все необходимое для работы. Народ умолк. Енко нахмурился, что-то прикидывая, а потом твердо заявил:
