Но все же не стоит быть слишком беспечным. Подождем. Посмотрим.
— Я читал о Фуконари Суродзу из царства Белой горы, — сказал Максим. — Великий писатель позапрошлого века. Решил стать отшельником, жил на крошечном хуторе — и народ съезжался, чтобы хоть одним глазком увидеть его.
Хельга закивала — она знала эту историю.
— А наша Хельга не отшельница, — важно заявил мой тесть. — Она и выйдет, и встретит, и приветит. Что, мать? — спросил он, обернувшись к супруге. — Вот вроде бы только что мы ее гоняли за эти книжонки да иконой по лбу вразумляли, а теперь погляди-ка — писательница, настоящая, со столичным договором!
Это было сказано с такой интонацией, словно гном все еще сомневался в том, что Хельга настоящая писательница, которая достойна издания своих книг. Может, какая-то ошибка произошла? Я невольно заметил, что лицо Хельги окаменело и заострилось — она напряглась, с трудом сдерживая слова, которые рвались с ее губ. Кажется, ей много чего хотелось сказать своим родным по поводу вразумления иконой — а я вспомнил, как в первую ночь в моем доме Хельга сидела за столом на кухне и встрепенулась, пытаясь спрятать рукопись, когда я вошел.
— Да, она пробилась к заслуженной славе в одиночку, — произнес я. — Никто не помогал ей и не поддерживал, зато теперь все будет иначе.
Теща закивала — она поняла, что ветер подул в сторону скандала, и обрадовалась, что я изменил его направление.
— Хельга, ты должна как можно скорее подписать договоры! — воскликнула она. — И отправить их в столицу! Там пишут, когда выйдет первая книга?
Хельга заглянула в сопроводительное письмо.
— Пока еще нет, не пишут, — а я решил, что сейчас все расслабились и отвлеклись, так что можно нанести удар, и произнес:
— Нам, кстати, предсказали, что в Хаттавертте приедет волк в овечьей шкуре, и его надо остерегаться. Максим, это, случайно, не ты?
Максим был профессионалом, и его нельзя было поймать на крючок вот так сразу — левая бровь дрогнула, вот и все. Зато вся семья Хельги застыла так, словно вместо обеда они проглотили каждый по раскаленной кочерге.
— Волков не будут тащить сюда в петле, я полагаю, — небрежно улыбнулся он. — Но, возможно, твой предсказатель имел в виду вот это?
Максим продемонстрировал печатку на правой руке — я увидел герб дома Вернье с волком.
— Все, что у меня осталось от прежней жизни. Этот перстень. А овечья шкура, — Максим мотнул головой куда-то в сторону входной двери, — это моя куртка. Теплая, кстати. На севере намного полезнее любого модного пальто.
Гномы дружно рассмеялись, и напряжение, возникшее было за столом, развеялось. Хельга улыбнулась, и у меня потеплело на сердце от ее улыбки.
— Впрочем, — произнес Максим, отпив кофе из чашки, — я и в самом деле здесь не просто так. У меня не осталось ни полномочий, ни поддержки откуда-то со стороны, но я хочу завершить твое дело. Ты не собирался покушаться на короля. Тебя подставили, это ясно, как белый день. И я намерен выяснить, кто все-таки роет яму его величеству. Не имею привычки бросать дела недоделанными.
Тишина, которая воцарилась за столом, была поистине кладбищенской. Кажется, я даже слышал, как бьются чужие сердца. Хельга опустила руку на мое запястье так, словно пыталась найти опору.
— Меня это радует, — признался я. — Хаттавертте прелестное место, но я хотел бы жить здесь как обыватель, а не как ссыльный. Дитмар Каллениус что-то сказал?
Мы продолжили разговор в комнатушке, которую занял Максим. Помянутая куртка висела на крючке — я убедился, что она и в самом деле на овчине. Старый Вильмо решил подшутить надо мной напоследок? Что ж, хорошо, если это просто безобидная шутка.
— Каллениус молчал даже на допросе третьей степени, — продолжал Максим и теперь, в сумраке комнаты, едва подсвеченном маленькой лампой на столе, он уже не выглядел ссыльным, который все потерял. Теперь это был следователь, который продолжал свою работу даже в таких вот неприятных обстоятельствах — просто потому, что хотел найти тех, кто покушался на короля и обязательно повторит попытку. — Представляете, что это такое? Когда суставы вынимают, говорят даже немые — а он молчал. Сказал лишь, что да, хотел тебя убить. Из личной неприязни — ну понятно, что все это лишь отговорка. А потом я получил предписание о переводе Каллениуса в тюрьму особого режима — и знаете, чем все закончилось?
— Он сбежал по пути, — негромко сказала Хельга. — Перевод был ширмой для побега.
Максим улыбнулся.
— Не совсем. В тюрьме он притворился, будто у него воспаление слепой кишки, попал в тамошнюю больницу и да, оттуда уже сбежал. В больнице режим мягче, следят не так пристально — но да, вы правы, Хельга, все это было организовано заранее.
— И ты стал рыть, — усмехнулся я. — И докопался до очень важной персоны.
Максим печально усмехнулся.
— Верно. До его высочества Дисса Герберта.
* * *
Хельга
Я замерла, боясь пропустить хоть слово. Это было так, будто я провалилась в одну из своих книг и наяву видела то, что прежде могла только представлять.
В том, что принц хотел убить отца, чтобы занять трон, не было ничего удивительного. Нынешний владыка стал государем точно так же: отправил отца на тот свет — дело было на охоте, откуда ни возьмись, прилетела пуля и поразила его величество в голову. Старый Отто, как его звали во всем королевстве, не умер на месте — его довезли до дворца, и там он еще несколько часов кричал в своей спальне, не помня себя от боли и не узнавая никого из окружающих.
Того, кто стрелял, так и не нашли. Принц, который занял еще не остывший трон, конечно, обещал расследование и суровое наказание, но все понимали: он прекрасно знает, кто спустил курок, и стрелявший уже награжден.
Возможно, наградой была такая же пуля в голову. Свидетели и исполнители дрянных дел долго не живут. Мало ли, начнут болтать, мемуары писать — хлопот не оберешься.
Я не хотела пропустить ни слова — весь этот разговор потом может стать частью книги. Господи, «Геллерт и Маркони» будут меня издавать! Я до сих пор не в силах была поверить в это.
Но договор был настоящим. Печати и подписи тоже. И принцесса Эрна готовилась спрыгнуть со страниц моих тетрадей на настоящие книжные страницы — совсем скоро я получу посылку, открою ее и увижу аккуратные тома с моим именем на обложке.
Девочка, которая тайком писала свои истории в тетрадях, мечтала об этом. И вот мечта стала не просто фантазией, а реальностью.
— И как же ты это узнал? — поинтересовался Анарен. Я чувствовала, что он не доверяет Максиму до конца — и правильно делает. Лучше подозревать друга, чем довериться врагу и погибнуть.
— Каллениусу щедро заплатили за то, что он покушался на тебя, — ответил Максим. — Платили, разумеется, наличными, часть денег у него осталась, и в этих деньгах как раз и заключается самое интересное. Я проанализировал их номера — они пришли из Малого морского банка, а Малый морской банк это, скажем так, личный кошелек его высочества.
