Словами не передать, как я был благодарен ей за то, что она сказала. Мы будем вместе — когда ссыльный Эленандар снова станет господином Анареном Эленандаром, то все изменится к лучшему. Я получу доступ к своим счетам и изменю это место — Хаттавертте станет чудесным маленьким городком, в котором легко жить, любить и творить.
— Привезу на почту тьму-желе, — сказал я. — Буду снова работать над артефактами для детских больниц. Хельга, ты даже не представляешь, как я рад, что ты со мной.
Мы вернулись к разговору через несколько часов, когда расслабленно обмякли на простынях, а метель за окном усилилась так, словно хотела посрывать крыши с домов поселка. Со стороны шахты доносилось согласное постукивание молотков, и я спросил:
— Гномы и ночью работают?
Хельга кивнула. Удобнее устроилась у меня на плече.
— Конечно. Для гнома недра это не работа, это как любовь. А любовь не откладывают до когда-нибудь.
С этим нельзя было не согласиться.
— О чем ты думаешь? — поинтересовалась Хельга.
— О том, как вплетать узор артефакта в лунное серебро так, чтобы его никто не заметил, — ответил я. — Наш план хорош, только пока я не знаю, как его реализовать. Магия лунного серебра достаточно сильна, чтобы перекрыть магию, но вот рисунок… Нельзя, чтобы его увидели.
Хельга нахмурилась, задумчиво выводя пальцем узор у меня на груди. Я подумал, что сейчас она похожа на артефактора, который творит, и почти увидел, как от ее пальца сыплются лазоревые искры, а завитки узора проникают под кожу, чтобы распуститься там цветами.
— Хельга, — спросил я. — Твой отец сможет потом переплавить лунное серебро? Уже после того, как я закончу работу?
Узор будет не снаружи, а внутри — и выступит на поверхность только тогда, когда попадет в нужные руки! Это было простое и элегантное решение — я знал, как все сделать, и мной овладела восторженная легкость — искрящаяся, похожая на шипучую бодрость после глотка южного вина.
Оставалось надеяться, что у меня все получится. Что лунное серебро примет заклинания и не уничтожит их при переплавке.
Хельга нахмурилась. Кивнула.
— Да, Анарен, он сделает. Я с ним поговорю.
Глава 16
Хельга
Первые капли лунного серебра подняли ровно через десять дней после того, как гномы приехали в Хаттавертте. К тому времени снег уже укутал поселок в толстую белую шубу, небо легло над ним низко-низко, и немного похолодало, но не до хрустящего мороза, когда брови прилипают к шапке — самое лучшее время для того, чтобы по-настоящему насладиться зимой.
Дети высыпали на улицы — строили снежные крепости и начинали битвы вокруг них, с хохотом забрасывая друг друга снежками. Барышни взяли коньки и в сопровождении кавалеров отправились на озерцо, которое лежало чуть в стороне от поселка — кататься. Во всех домах варили вино с пряностями и пекли кексы с изюмом, в садах выставили разноцветные фигурки добрых духов, которым следовало отгонять морозных ведьм от жилья, и Хаттавертте сделался очень красочным, веселым и уютным.
— Да, неплохое местечко, — одобрил отец, и я видела, что он говорит серьезно. Мы сидели за столом, перекусывая в ожидании обеда: Марика испекла пирог с картошкой, курицей и грибами. — Вот обустроимся, жилу вскроем, как следует, и весной можно начинать большое строительство. Не жить же нам тут постояльцами вечно!
— Так ты не против тут остаться? — спросила я. Отец любил Подгорье и наш дом, и я не сомневалась, что он захочет вернуться.
— Что всегда ползет рядом с лунным серебром? — спросил он, отпив чая из большой кружки, и я вспомнила: там, где лунное серебро, всегда проявляются рубины. Одно подтягивает другое.
— Рубины, — ответила я. — Думаешь, они и тут появятся?
— Уверен, — важно ответил отец, откусил еще кусок пирога и одобрительно кивнул. Марика довольно улыбнулась: в плане пирогов она была признанная мастерица — и поесть могла от души, и состряпать так, что не просто пальчики оближешь, а до локтя обгрызешь. — А где рубины, всегда появляются ювелиры, их клиенты и прочий подобный народ. Вот увидишь, через пару лет это будет самое бойкое место в Северном уделе! А это значит что?
— Что надо держаться поближе, а не подальше, — улыбнулась я, проглотила кусочек пирога и вдруг зажала рот ладонью. Все, съеденное мной, как-то резво запросилось на выход, а запах от большого блюда с пирогом, который еще мгновение назад казался таким соблазнительным, приобрел просто отвратные нотки.
— Что с тобой? — удивилась Марика и ойкнула — до уборной я бы не добежала и со слезами стыда исторгла съеденное в раковину. Голова кружилась и плыла и, сползая на пол, я подумала: ну что такое, очередная напасть! Не успела отлежаться после прихода жилы лунного серебра, и вот тебе снова здравствуйте!
Прибежали Эльза и Кейси — служанка принялась за уборку, а сестра быстро налила холодной воды в чашку, выдула мне в лицо и стала испуганно хлопать меня по щекам.
— Не знаю, — только и смогла простонать я. — Тошнит…
Мать, которая заглянула на кухню, привлеченная суматохой, присела на корточки рядом со мной и спросила:
— Тошнит? От пирога с курицей?
Я смогла только кивнуть. Мне было не по себе. Очень сильно не по себе — ощущение было таким, словно все нервы во мне потянулись в разные стороны. Тошнота снова шевельнулась в животе, и я увидела, что Марика готова была расплакаться. Ведь такой замечательный, такой вкусный получился пирог — и на тебе, им отравились.
Мать заулыбалась, как на весеннее солнышко. Протянула руку, помогая мне подняться, и довольно сообщила:
— Ну все так и есть. Меня тоже от курицы воротило. Вот на другом краю Подгорья ее в печь суют, а я уже бадью обнимаю. Все четыре раза так было!
Я удивленно посмотрела на нее, не понимая, о чем она говорит. Зато отец довольно рассмеялся, потер руки и произнес:
— Так надо пойти зятя обрадовать! И само собой, по кружечке хорошего пенного в честь такого дела!
Я удивилась еще сильнее. О чем они говорят?
— Какого дела? — нахмурилась я. Улыбка матери стала еще шире — она крепко обняла меня и ответила:
— Ну вот, и мне тоже по пять раз все объясняли! В голове будто туман стоял все девять месяцев. Надо врача звать, Хельга! Ты ребеночка ждешь!
И началась веселая суматоха — все сразу засмеялись, заговорили, сестры повели меня в гостиную, чтобы поудобнее устроить на диванчике, и Кейси деловито рассказывала:
— От тошноты первое дело заварить вернский корень! Я принесу, он в чае вообще не чувствуется! А вы свои сны помните? Если снятся огурцы, то точно будет мальчик! А если яблочки и дыни, то девочка!
Мне не снились ни огурцы, ни яблоки, ни дыни. Я вообще поверить не могла, что у нас с Анареном будет ребенок — это казалось таким удивительным и сказочным, что просто не могло с нами случиться. У эльфа и гномки родится сын или дочка, и будет это дитя красивым, как отец, и упрямым, как мать. И мы заплетем сыну или дочке косы, и наденем серьги, и…
