Меня снова начало тошнить. Мать помогла мне сесть, сестры принесли плед, а Кейси помчалась за вернским корнем — я обмякла на диване и подумала, что он превратился в лодчонку, которая несет меня по бурному морю, и оно то поднимает волны до небес, то швыряет чуть ли не на дно…
— Так что, дорогой зять, пляши! Скоро первенца на руки возьмешь!
Анарен присел на край дивана, взял меня за руку — я не сразу поняла, что он здесь. Он выглядел растерянным и счастливым, его пальцы были горячими, а взгляд — таким светлым, что все во мне дрогнуло и потянулось к нему.
— Первенца, — повторил он слова моего отца и рассмеялся. — Хельга, как ты себя чувствуешь?
Я рассмеялась в ответ, не зная, что сказать.
— Неожиданно, — только и смогла ответить я. Хотя что тут может быть неожиданного? Мы были мужем и женой, мы занимались любовью, конечно, у нас будут дети!
Мне хотелось выйти во двор, поднять голову к небу и закричать об этом на весь белый свет. У неправильной гномки и такого же неправильного эльфа скоро родится дитя! Нет, об этом точно надо написать книгу. Спокойную и добрую книгу, которую так хорошо будет прочитать зимой за чашкой чая возле камина — прочитать и поверить в то, что чудеса бывают.
Растерянная радость покинула лицо Анарена — он сделался собранным и даже немного суровым.
— Тогда мы не можем медлить, — произнес он. — Сегодня.
Мой отец кивнул и прикрыл глаза, как делал всегда, когда надо было что-то просчитать и запланировать.
— В два часа ночи, говоришь? — уточнил он. — Хорошо. Сделаем в лучшем виде.
* * *
Анарен
Мой сын не должен был родиться ссыльным каторжником — я никогда бы этого не допустил. Почему-то я не сомневался в том, что это будет именно мальчик — высокий, похожий на нас с Хельгой. Такой же решительный и смелый, как она.
Это была потрясающая новость — и когда я узнал о том, что Хельга беременна, все наконец-то сделалось правильным. Теперь я был мужем и отцом семейства, а не просто отверженным эльфом, которому пришла в голову блажь идти своей дорогой. Теперь все было так, как и должно быть.
Отправив Исмо за доктором и убедившись в том, что с Хельгой все в порядке, я поднялся на второй этаж — надо было написать письмо родителям. Я представлял, с какими лицами они будут его читать — у матери опять будет истерика, а отец примется качать головой и скажет что-нибудь вроде “мы и так сделали для него достаточно, если он желает падать еще ниже, не станем ему в этом мешать”. Но я все же сел за стол и быстро написал о том, что скоро они снова станут бабушкой и дедушкой — ответ в этом случае был очень предсказуем.
“Нам хватит детей твоего брата, и не суй в нашу семью своих гномьих выродков” — я не сомневался, что отец скажет именно так. Да, они выплатили триста тысяч крон, чтобы спасти честь семьи, но это не означало, что теперь между нами мир и дружба навсегда.
Мне сделалось грустно. Я неожиданно остро ощутил свое одиночество — Хельге было с кем разделить радость, а у меня никого не осталось. Закончив письмо родителям, я написал такое же послание Браунбергам — возможно, добрая госпожа Эмма порадуется за нас.
Впрочем, ладно. Незачем тратить силы и время на напрасные сожаления о том, чего не исправить — нужно браться за дело.
Мой сын — или дочь — не будет жить жизнью каторжника. Он или она родится свободным у свободных родителей.
Это единственное, что сейчас казалось по-настоящему важным.
И для этого надо было потрудиться.
Теща отвела Хельгу в спальню, уложила в кровать — когда я заглянул в комнату, Хельга уже спала. Теща улыбнулась мне и, выйдя в коридор, негромко сообщила:
— Пусть спит, ей сейчас надо. Я тоже, помнится, либо с бадьей обнималась, либо спала от слабости. Ох, Анарен! Ребеночек же будет! Рад?
— Рад, — искренне ответил я. И эльфы, и гномы чадолюбивы — для своих детей мы готовы достать луну с неба и присыпать звездами. Возможно, надо было добавить, что я все для них сделаю, но все слова сейчас казались какими-то лишними. Ненужными. У нас с Хельгой будет ребенок — зачем говорить о том, что я все для них сделаю, если нужно доказывать свою любовь делами?
И самое важное дело ждало меня этой ночью.
Я отправил Исмо домой, сказав, что сегодня уже не буду работать — от волнения у меня действительно дрожали руки. Когда мой помощник и соглядатай ушел, то я приблизился к окну лаборатории и, глядя на заснеженный сад, сотворил заклинание Темной вуали. В общем-то, оно было криминальным, потому что зачастую его использовали не в самых легальных целях, например, для ограблений. Набросив его на окно, я мог зажечь свет в лаборатории, которого никто бы не увидел снаружи. Все будут думать, что обитатели дома спят — а я бы молча делал свою работу.
Отец Хельги пришел в лабораторию примерно в половине второго — к этому времени весь поселок погрузился в сон. Скользнув внутрь, он осторожно выложил на рабочий стол небольшую коробку и негромко сообщил:
— Все спят. Я тихонько задами прошел от шахты, даже собаки не взбрехнули. Дрыхнет народ — просто мое почтение.
Я кивнул и, подняв крышку, увидел капли лунного серебра. Это в самом деле были капли — круглые, такие гладкие, что в их сверкающей поверхности отражалось мое взволнованное лицо. Тесть ободряюще похлопал меня по руке и спросил:
— Чем-то еще могу помочь?
— Ничем, — ответил я. Конечно, мне пригодился бы помощник во время работы, но что делать, буду справляться сам. Тесть кивнул и сказал:
— Тогда я на боковую. Если что, буди, не стесняйся.
На том мы и расстались. Закрыв за гномом дверь, я прошел к рабочему столу и несколько минут смотрел на капли лунного серебра, вспоминая, что сегодня сказал врач после того, как провел осмотр Хельги. Хорошее питание, посильная деятельность, без смен климата — что ж, я все это обеспечу. И дальше мы заживем свободными людьми, я буду создавать артефакты, а Хельга — писать новые книги. Вот только выписать бы сюда еще одного доктора — на всякий случай, для полного душевного спокойствия.
Скрипнула дверь, и я едва не подпрыгнул. Хельга, бодрая и энергичная, вошла в лабораторию и деловито поинтересовалась:
— Ну что, начинаем?
— Какое “начинаем”? — воскликнул я. — Ну-ка быстро в постель и спать!
Хельга тотчас же уперла руки в бока и взглянула на меня с таким видом, что было ясно: ее отсюда и дракон не вытащит. Гномье упрямство давно вошло в легенду, я знал, что Хельгу мне не переупрямить, но должна же она думать о ребенке!
— Вот еще. Я пришла тебе помогать, — заявила она. — Не бойся, не надорвусь, но и тебя в одиночку с этим не оставлю.
Я невольно задумался над тем, что было бы, если бы я тогда просто прошел мимо всхлипывающей девчонки на ступенях ювелирного магазина. Где бы я был сейчас? Каким был? Видимо, заметив, что мое лицо смягчилось, Хельга подошла, взяла меня за руки и проникновенно сказала:
